как наши предки учились считать

История создания фильма "Тіні забутих предків"

«Тени забытых предков» в международном прокате «Диќие лошади огня» (англ. Wild Horses of Fire) - украинский советский художественный фильм режиссера Сергея Параджанова, снятый в 1964 году на киностудии имени Александра Довженко. Это экранизация одноименной повести Михаила Коцюбинского, написанная под впечатлением его пребывания на Гуцульщине в 1911 году. В произведении рассказывается о любви гуцулов Ивана и Марички из враждующих родов, трагически завершается для обоих. В повести ярко передано гуцульские быт и жизнь с элементами фольклора.

История создания повести Коцюбинским

Возвращаясь из Италии летом 1910 года, Михаил Коцюбинский заехал в карпатское село Крыворивня. Короткие посещение того края с живописной природой и первозданным бытом жителей гор не дали писателю достаточно материала для произведения, однако желание написать о «необычном сказочном народе», гуцулах, не оставило его. Коцюбинский еще раз посетил гуцульский край, где изучал обычаи, быт, фольклор его жителей. По мнению писателя, гуцулы и в XX в. остались язычниками. Впечатления от «волшебного плена» горцев легли в основу повести. У художника давно зрел план воспроизвести свои глубокие и противоречивые впечатления от путешествия Гуцульщине. 

Этот край навсегда оставил в его памяти образ погибшего охотника Маки, большого ребенка гор, танки и пьянку у гроба покойника (обычай, оставшийся со времен язычества), мизерные кресты на могилах, беспомощный писк несчастного ребенка, которого мать считает подмененым. Приблизительно так рождался замысел напоенной народными легендами Гуцулии повести «Тени забытых предков».

История создания фильма

Сценарий фильма написали Иван Чендей, известный тогда как составитель закарпатских сказок, и Сергей Параджанов, режиссер Киевской киностудии. Параджанов жил у Чендея почти месяц. Учил Марию Чендей делать голубцы из виноградных листьев. Спал в рабочем кабинете Ивана Михайловича. После ужина ложился на диван и до двух ночи рассказывал писателю технологии написания сценариев. Задевал темы, о которых супруги боялись говорить. Иронизировал:

"Мне не могут пришить украинский буржуазный национализм, потому что по национальности я армянин".

Работа над фильмом продолжалась с 30 мая 1963 до 15 октября 1964 года.

Сергей Параджанов о съемках:

"Я оскорблял группу тем, что изучал храмы, ходил на крестины, на похороны. Все, что видите на экране, было на самом деле. Так, как плачут гуцулы, никто не может плакать. Это был год жизни, прожитый у костра, возле источника вдохновения. Это необычный край, который надо познавать и изучать во всей его прелести".

8500000 зрителей увидели «Тени забытых предков» в течение 1965 года - первого года проката.

1988 года в Киеве Сергей Параджанов заявил: "Фильм не появился на пустом месте ... Был великий классик Коцюбинский. Пораженный красотой Карпат, он создал своих Ромео и Джульетту, поэтическую притчу о любви. Помните картину Тициана, на которой изображены две женщины - "Любовь земная и Любовь небесная". В моем фильме это - Маричка и Палагна".

"Любовь земная и Любовь небесная" Тициана, которая вдохновила Параджанова

Для Ивана Миколайчука главная мужская роль в "Тенях ..." стала первой в кинематографе. О его пробах Сергей Параджанов позже вспоминал так: "Он очаровал нас. Юный, очень взволнован, он светился удивительным светом. Такая чистота, такая страстность, такая эмоциональность выплескивали из него, что мы были потрясены, забыли обо всем, даже о том, что уже утвержден другой актер..."

Интересно, что цензура запрещала показывать в фильме интерьер настоящей гуцульской церкви. Также Параджанов во время съемок приглашал рядовых местных жителей Карпат сниматься в кино.

Дом, где жил режиссер во время съемок, был постоянно переполнен местными гуцулами. Это место Сергей нашел с художником картины Георгием Якутовичем, который знал и любил Карпаты. Снятие продолжались почти круглосуточно. Если не работали на площадке, то делали это в доме Параджанова, где проходили постоянные совещания.

В свободные от съемок дни Параджанов ходил на свадьбу или похороны в окрестностях, изучал быт или отправлялся в местный музей народного костюма. В картине можно увидеть много обрядов Гуцульщины. На съемках было много местных жителей, которые контролировали подлинность постановки. В одной коломыйке Сергей Параджанов услышал аллегорию на неравный брак - человек захомутал невесту в ярмо. В своем фильме режиссер буквально совершил обряд ига над героями - Иваном и Палагной. Это возмутило гуцулов, которые боялись позора за несуществующий в них обряд. Сам режиссер объяснял суть эпизода так: Иван женится на Палагне, заведомо зная, что им обоим придется тянуть ярмо собственного брака.

Оператор Юрий Ильенко рассказывал, что на съемках частыми были разногласия между ним и Параджановым. Однажды спор дошел до дуэли на старинных гуцульских пистолетах, которые принес один из местных жителей. Юрий так описал эту историю:

- Шел дождь, мы должны были встретиться на мосту Черемош. Но река разбушевалась так, что мост снесло, а с тридцати метров между нами на противоположных берегах я никак не мог стрелять. Вечером из Киева пришли первые проявленные пленки. Мы пришли в зал, сели по разным углам. Посмотрели первую коробку, и я понял, что никуда не поеду. Мы обнялись, поцеловались - и начали снова драться.

Иногда дотошность режиссера была жестокой. В сцене прощания Ивана и Марички идет дождь - снятие проходили в начале октября, поливочная установка лила воду с температурой 2 градуса, но актеры сделали около 10 дублей. На съем эпизода с серебряным лесом команда выезжала несколько десятков раз. Параджанову не нравилась погода, он заставлял перестраивать рельсы, по которым должен был «плыть» призрак Марички. Для эффекта потустороннего мира серебряную краску нанесли не только на лица актеров, но и на листья деревьев. Позже, друг Параджанова, режиссер Василий Катанян вспоминал в своей книге «Прикосновение к идолам»:

- В 1966 году под Косово, что в Украине, я увидел скалы, словно окрашены синькой. Осенью, среди золотых листьев, это выглядело необычно. Почему вдруг синие? Никто не знал. А Сергей воскликнул: "Да это же я их покрасил для "Теней..."! Неужели до сих пор не облезла?

Сергей Параджанов для написания музыки к своему фильму решил пригласить композитора из Западной Украины, потому что, по его мнению, только здесь могли справиться с «карпатской» темой. Среди претендентов были Анатолий Кос-Анатольский, Николай Колесса, но выбор пал на Мирослава Скорика. Режиссер поставил ему задачу создать для фильма «гениальную музыку». Сам же композитор впоследствии оценил свою работу как «достойную». Кроме авторской, фильм насыщен народной музыкой в ​​аутентичном исполнении. М. Скорик вспоминал:

"Гуцулов даже возили в Киев, записывали их в павильоне. Таких звукозаписей до тех пор не было. И даже теперь нельзя найти... А еще помню, как нам надо было записать трембиты... На открытом пространстве это трудно было сделать, и Параджанов десять трембитеров вместе с трембитами едва запихнул в самолет и привез в Киев... Причем инструменты везли в пассажирском салоне. Я ездил в экспедиции в Карпаты, подбирал музыкантов".

Музыка стала одним из главных компонентов образной структуры фильма. В фильме звучат распространены в Карпатах инструменты - флейта-денцовка, свирель, коза, варган, трембита. Песни, мелодии свадебных музыкантов, причитания, колядки ( "Добрий вечір, пане-господарю", "Во Вифлиємі нині новина", "Го-го-го, коза"), другие обрядовые песни (веснянка "Вербова дощечка") и аутентичность народного говора создают особую целостную звуковую философско-эстетическую концепцию фильма. По определению современных исследователей, "такого богатства звуковых составляющих до "Теней забытых предков" не знал ни один украинский фильм, который является одним из новаторских признаков ленты".

Действительно, сильное влияние фильма в значительной степени обусловлен причудливым и экспрессивным применением звука: безусловно, это стало одной из причин того, почему на достаточно раннем этапе было рекомендовано сохранить фильм с оригинальной украиноязычной звуковой дорожкой. Просто нет способа, как, скажем, причитания Ивановой матери передать другим языком, а уникальный тембр гуцульских голосов так же важен, как и то, что говорят персонажи. Некоторые звуки, особенно невидимый топор и трембиты, повторяются как лейтмотив, становясь важной составляющей общей поэтической структуры фильма.

Георгий Якутович (художник) связал себя с «Тенями забытых предков» дважды: как художник-постановщик кинокартины Сергея Параджанова и как иллюстратор повести Михаила Коцюбинского. Такая двойная обработка одного произведения предусматривало различные подходы и методы работы, что привело к продолжительности теме «Теней ...» в творчестве Якутовича. Не стоит ограничиваться видимыми результатами в виде книжных иллюстраций и художественного оформления фильма. Воплощению идей предшествовали такие события, как иллюстрирования другого произведения Коцюбинского «Fata Morgana», путешествие в Карпаты и самостоятельное знакомство с культурой гуцулов. Только достигнув определенного уровня мастерства, в 1963-м году художник взялся за разработку иллюстраций к «Теней ...». И, сделав всего три гравюры, Якутович был приглашен к работе над фильмом Параджанова. Столь глубокое погружение в тему способствовало перенасыщенности, из-за чего художник берет перерыв на несколько лет после выхода киноленты. Оформление повести было завершено уже в 1966-м, через два года после премьеры фильма.

Георгий Якутович "Встреча враждующих родов", иллюстрация к повести Михаила Коцюбинского «Тени забытых предков», 1966, дереворит, 14х10, коллекция Сергея Якутовича (Киев)

Георгий Якутович "Кошара", иллюстрация к повести Михаила Коцюбинского «Тени забытых предков», 1965, дереворит, коллекция Сергея Якутовича (Киев)

Георгий Якутович "Вечер в долине", иллюстрация к повести Михаила Коцюбинского «Тени забытых предков», 1966, дереворит, 16х12, коллекция Сергея Якутовича (Киев)

Георгий Якутович "Иван и Палагна", иллюстрация к повести Михаила Коцюбинского «Тени забытых предков», 1963, дереворит, коллекция Сергея Якутовича (Киев)

Георгий Якутович "Под Рождество. Иван и Палагна на молитве", иллюстрация к повести Михаила Коцюбинского «Тени забытых предков», 1965, дереворит, 14х10, коллекция Сергея Якутовича (Киев)

Георгий Якутович "Погребальный обряд", иллюстрация к повести Михаила Коцюбинского «Тени забытых предков», 1966, дереворит, 14х10, коллекция Сергея Якутовича (Киев)

- Прежде, фильм "Тени забытых предков" - это момент самоидентификации украинцев, - отмечает настоятель села Крыворивня, настоятель церкви Рождества Пресвятой Богородицы отец Иван Рибарук. - Сергей Параджанов говорил, что он создал гениальный фильм - от слова "гены". Это те банки памяти, где хранится вся информация о человеке, вложенная в нее Богом. Мне кажется, что Параджанову те банки удалось открыть. Это - художественно-документальный фильм - вражда между семьями и гибель человека на церковном дворе действительно были в Крыворивне. Когда-то мы имели два храмовых праздника. Одно - на праздник Положения ризы Пресвятой Богородицы, второе - на День Рождества Пресвятой Богородицы. После этого трагического события люди отказались от второго, потому что на этот праздник было спровоцировано трагическую схватку между двумя хозяевами. Один из них погиб.

Жителей, участвовавших в съемках фильма, осталось совсем мало. Многие из гуцулов были задействованы в массовых сценах. Называют фамилии Анны Чабанюк, Анны Бойчук, Марии Шкрибляк, Василия Коржука, Марии Руденко, Анны Левик...

"Живые только те, кто тогда играл роли детей, - говорит Анна Луцюк. - В Крыворивне - Мария Потяк, которая в фильме, еще девочка, во время свадьбы вылезает на лестницу и кричит: "Идут!". Сейчас ей за 60. А Анна Чабанюк, которой на время съемок фильма было 18 лет, сыграла фрагмент роли молодой-княгини на гуцульском свадьбе".

2001 по инициативе хозяев дома Василия и Марии Химчак, где во время съемок "Теней ..." жили режиссер Сергей Параджанов, художник Георгий Якутович и композитор Мирослав Скорик, был создан музей. Именно в этом доме снято много фрагментов фильма. В частности известный эпизод, когда Иван (актер Иван Миколайчук) и Палагна (Татьяна Бестаева) сидят в углу, "обвенчаны" ярмом. Пани Маричка помогала подбирать истинно гуцульский наряд для актеров и сама снималась в эпизодах.

Рассказывает заведующая отделом музея Ивана Франко, что в Крыворивне (филиал Ивано-Франковского краеведческого музея), Анна Луцюк:

- На похоронах есть обряд, который называется "посіжіння", или "груша". У нас и сейчас сходятся люди, но только сидят и разговаривают. В древности они собирались у покойника и играли в разные игры, веселились. В фильме как раз и показано игры у покойника. И это очень трудно понять людям, которые этого не пережили. Моя мама в Крыворивне этого не помнит. Но в отдаленных горных селах Головы, Гринява эти традиции сохранились дольше. Не могу назвать реалистичными кадры, когда в фильме надевают ярмо на молодых. Не знаю, вообще было ли у нас такое. Хотя этот эпизод символичен, потому что жизнь гуцульских семей всегда была тяжелой.

Бывшая владелица дома-гражды, где сейчас создан Музей "Теней забытых предков", Мария Химчак считала, что с мольфарством в фильме Параджанов немного перебрал. Оно гуцулам было присуще, но не в такой степени, как это показано в фильме: человек руками махнет - и облака останавливаются, и ветры.

Гуцулы действительно зависели от природных явлений. Ежедневно их жизнь была в опасности. Прибывая на пастбище, они целовали землю и просили Бога, чтобы помог им мирно переждать лето и вернуться домой со скотом. Когда-то в лесу было много диких зверей: медведей, волков, лисиц. Пастухи в долине должны были целыми ночами курить огонь, чтобы отгонять их от скота.

Дом-гражда в Криворивне - место съемок фильма «Тени забытых предков» (2009)

4 сентября 1965 года в 20-00 в г. Киеве в кинотеатре "Украина" перед началом сеанса состоялась встреча зрителей с творческой группой, которая участвовала в создании фильма "Тени забытых предков". Этот день стал знаковым не только для украинского кино, но и для диссидентского движения. Во время премьеры фильма состоялась политическая акция. Ее устроили еще молодые на то время диссиденты литературный критик Иван Дзюба, аспирант-литературовед Василий Стус и журналист Вячеслав Чорновил. Они призвали присутствующих в зале встать в знак протеста против арестов украинских интеллектуалов, которые произошли летом 1965 года. Поднялись далеко не все, но встали. Под протестным письмом подписалось 140 присутствующих. Просмотр фильма превратился в стихийную антисоветскую демонстрацию.

Иван Дзюба вспоминал, что опасался ссоры с Параджановым за сорванную премьеру. Впрочем режиссер не только не обиделся, но и поддержал протест, поскольку и сам был человеком внесистемной, с огромным жаждой свободы.

Іван Дзюба

В'ячеслав Чорновіл

6 сентября 1965 КГБ УССР сообщал, что после выступления режиссера-постановщика Параджанова, на сцену поднялся литературный критик Дзюба Иван Михайлович, обратился к зрителям с речью. По словам присутствующих на премьере граждан, Дзюба заявил: "Сейчас происходят массовые политические аресты украинской интеллигенции и молодежи в Киеве, Львове и других городах. Повторяется 1937 год. Молодежь должна заявить протест власти, заклеймить позором за несправедливость". Некоторая часть зрителей возгласами одобрения и аплодисментами пыталась поддержать Дзюбу. Присутствуюший в зрительном зале корреспондент Чорновил обратился к публике с призывом подняться с мест в знак протеста против «политических репрессий». Некоторая часть публики откликнулась на этот призыв. Большинство граждан с возмущением реагировали на выступление Дзюбы, требуя призвать его к порядку. Выступление Дзюбы вмешательством администрации кинотеатра было прервано. В 22 часов после окончания демонстрации фильма один из зрителей (личность устанавливается) стал кричать: "Где же правда? Почему не дают говорить правду? Это безобразие!" В это же время группа молодежи в количестве 20-25 человек пыталась создать давку у выхода из зала и задержать зрителей. Граждане, которые были вблизи, оттолкнули этих лиц и публика покинула зал".

В дополнительной справке, датированной 20 октября 1965, сообщалось: "Человеком, который выкрикивал 4 сентября 1965 в кинотеатре "Украина" слова: "Где же правда? Почему не дают говорить правду? Это безобразие!", оказался Стус".

По воспоминаниям Дзюбы, как только он начал акцию "... сразу заревела сирена. Очевидно, в наших кинотеатрах все предусмотрено - на всякий случай". В то же время директору кинотеатра Федору Брайченко показалось, что вместо сирены зазвучала музыка "Сориентировавшись, я немедленно вырвал из рук политического хулигана микрофон. Секретарь партийной организации кинотеатра т. Кузьмич Олег Степанович включил радиодинамик, по которому начала транслироваться музыка, а в это время мной было сделано все для того, чтобы локализовать событие". Кинотеатр быстро был окружен бойцами внутренних войск.

После акции реакция власти была молниеносной - Ивана Дзюбу уволили с работы в издательстве «Молодежь» и исключили из аспирантуры Киевского педагогического института, Черновола уволили из редакции газеты «Молодая гвардия», Василия Стуса отчислили из Института литературы АН УССР, где он был аспирантом.

Картина получила 39 международных наград в 21 странах, и этот факт отмечен в Книге рекордов Гиннеса. Параджанову присылали свои поздравления Феллини, Антониони, Куросава, а польский режиссер Анджей Вайда стал перед Параджановым на колени и поцеловал руку, благодаря за этот шедевр. Благодаря "Теням забытых предков" Параджанова считают основоположником поэтического кинематографа. 

Всемирное признание ленты - это плод мольфарських чар. По крайней мере на это намекнул последний известный мольфар (так гуцулы называют человека, наделенного сверхъестественными способностями) Михаил Нечай. Он жил в селе Верхний Ясенив на Ивано-Франковщине и в 1960-х годах консультировал Сергея Параджанова по поводу гуцульской самобытности и истории края.

Гарвардский университет добавил ленту в список обязательных для просмотра студентам, претендующих на высшую ступень в киноведении.

Посилання на джерела:

https://espreso.tv/article/2015/09/04/10_faktiv_pro_legendarnyy_film_quottini_zabutykh_predkivquot

https://uk.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%96%D0%BD%D1%96_%D0%B7%D0%B0%D0%B1%D1%83%D1%82%D0%B8%D1%85_%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%BA%D1%96%D0%B2_(%D1%84%D1%96%D0%BB%D1%8C%D0%BC)

http://yagallery.com/digest/gravyuri-georgiya-yakutovicha

https://dt.ua/CULTURE/tini-zabutih-predkiv-pivstolittya-po-tomu-na-guculschini-zgaduyut-paradzhanova-i-namagayutsya-zberegti-davni-tradiciyi-_.html

Поэта ВДВ обвинили в убийстве

Сурс

Ещё сурс

Как стало известно “Ъ”, в военном суде началось разбирательство по уголовному делу командира взвода ВДВ старшего лейтенанта Айдына Жамидулова и его подчиненного рядового Алексея Дорожкина. По версии СКР, военные похитили девушку, угрожавшую офицеру, что расскажет об их связи его жене, и доставили в пункт временной дислокации части как украинскую разведчицу. Там потерпевшую зарезали ножом, а ее тело взорвали, пытаясь скрыть следы преступления. Старлей Жамидулов получил известность тем, что во время подготовки к боевым действиям писал патриотические стихи, исполнение которых показывали по Telegram-каналам.

В материалах дела, расследованного военными следственными органами СКР, говорится, что Айдыну Жамидулову 28 лет, он уроженец Казахстана, а проживал в Псковской области. Имеет высшее образование, женат, воспитывал двух дочерей.

В январе 2022 года Айдын Жамидулов подписал контракт с Минобороны и в звании старшего лейтенанта проходил службу в должности командира парашютно-десантного взвода десантно-штурмового полка знаменитой 76-й дивизии ВДВ.

В конце 2022 года в соцсетях и СМИ широко разошлось видео, на котором офицер Жамидулов декламировал стих собственного сочинения, посвященный участникам СВО. В конце повествования офицер заявлял, что семья им гордится и ждет дома.

Алексей Дорожкин был мобилизован 1 января 2023 года. Рядовой, служил в должности старшего разведчика ВДВ.

По версии следствия, 13 января 2023 года около 20 часов Айдын Жамидулов вместе с другими военными, в том числе Алексеем Дорожкиным, распивали спиртное в луганском кафе «Радуга». Примерно через полчаса в кафе пришла местная жительница Валентина Давронова, с которой Айдын Жамидулов ранее состоял в интимных отношениях.

Между старшим лейтенантом и 23-летней девушкой начался конфликт. Опасаясь, что Валентина Давронова сообщит об их связи его супруге, Айдын Жамидулов решил разобраться с девушкой, говорится в материалах дела. Подчиненным же он сказал, что отвезет Валентину к ее нынешнему молодому человеку.

Девушку посадили в кузов «КамАЗа», а когда грузовик приехал в часть, офицер связал ей руки скотчем. Поехавшему с ними Алексею Дорожкину старший лейтенант приказал заклеить Валентине глаза, что тот и сделал.

Чтобы избежать вопросов подчиненных и придать своим действиям вид правомерных, отмечает следствие, Айдын Жамидулов рассказал им, что Валентина Давронова служила в украинской армии с 2018 по 2021 год и на ее теле есть татуировки с украинской символикой. Также он заявил, что она якобы занимается разведкой в интересах ВСУ.

Девушку завели в солдатскую баню, там Айдын Жамидулов нанес ей около двух десятков ударов ножом в разные части тела. В это время в баню вошел командир боевой машины разведывательного взвода сержант Роман Плещеев (его дело будет слушаться отдельно). Айдын Жамидулов приказал ему добить жертву. Не желая ее смерти, но опасаясь негативных последствий со стороны старшего лейтенанта, Роман Плещеев ударил Валентину Давронову своим ножом в область левого плеча и правой ноги.

В 0:20 в баню зашел Алексей Дорожкин, и Айдын Жамидулов поручил ему завершить начатое. Роман Плещеев вышел из помещения, и Алексей Дорожкин убил жертву ударом ножа в область сердца.

Убедившись, что девушка мертва, Айдын Жамидулов приказал подчиненным вывезти тело за пределы пункта временной дислокации и подорвать тремя гранатами Ф-1, чтобы погибшую невозможно было опознать и определить причину ее смерти.

Вот одно из его стихотворений, которое было опубликовано в «Комсомольской правде»:

Как Севастополь уходил в Россию. Эксклюзивные воспоминания народного мэра города Алексея Чалого

— Алексей Михайлович, как и когда в Севастополе все началось?

— В 1783 году, когда эскадра под командованием Клокачева вошла в Ахтиарскую бухту, это факт известный. (Cмеется.)

— Хорошо, пять лет назад как это завертелось?
— Все началось еще в сентябре 2013 года, когда Верховная рада Украины приняла пакет законов, который включал зеленый свет административным решениям для вступления в Евросоюз. Стало понятно: это точка невозврата окончательная. Ведь на протяжении долгих лет мы жили в непонятном положении: дружим с Россией — не дружим с Россией, запрещаем русский язык — немного ослабляем вожжи и так далее. А вот тогда стало очевидно: будет последний разворот и ориентированные на Запад политические силы возьмут свое.
После чего лично я начал совершать определенные телодвижения, чтобы этого не произошло. Я понимал, что ситуация будет развиваться достаточно быстро, и попытался найти союзников, надеясь, что в Российской Федерации кто-то всерьез этим озабочен.
— Нашли?
— Несмотря на то что круг собеседников был достаточно широкий, я таких людей не нашел.
По итогам всех этих беганий я временно пришел к выводу, что нам придется рассчитывать только на самих себя.

— С какими вопросами обращались?
— Я убеждал, что грядет геополитический поворот, который значительно повлияет на Россию, Украину и весь мир. И если говорить об интересах Севастополя, как я их тогда представлял, то было очень важно, чтобы этого не произошло. Ожидая, что все закончится большой драмой, искал союзников на этом пути. Весь октябрь этим занимался. Но не нашел тех, кто поддержал бы не на словах, а на деле. И в начале ноября вернулся именно с таким ощущением: надо что-то предпринимать самим. Мы придумали акцию, она потом в интернете получит название «Письмо шестидесяти девяти». Назначили ее на 19 ноября.

— Ваш личный настрой был, что нужно действовать. А в городе?
— Город бурлил, уже проводились различные акции. Политических движений и партий в Севастополе имелось предостаточно. Давайте посмотрим на расстановку сил в горсовете на тот момент: «Партия регионов» Януковича, которая в данном случае была нашим ситуационным союзником, имела большинство в горсовете, вторая партия в горсовете — «Русский блок», третья — коммунисты, четвертая — «витренковцы» (Блок Витренко. — Прим. ред.). Казалось бы, весь горсовет был пророссийский в Севастополе. Ни одного нейтрального депутата, все принадлежали к какой-то так или иначе российско ориентированной партии.

— И что мешало защитить город-герой?
— Эти партии и движения дискредитировали себя. Великие геополитические идеи и рассуждения — не все, конечно, но многие — зачастую превращались в какие-то личные меркантильные интересы конкретных людей, которые использовали свое положение, бесконечные мантры о борьбе за русский мир, за интересы русскоязычного населения, чтобы тут себе землицы получить, тут дачку отжать и все в таком духе. Серьезно население эти силы не воспринимало, ни одна из них не была консолидирующей.
Поэтому я придумал акцию: объединить всех узнаваемых, знаковых людей, которые действительно сделали что-то для города в своей профессиональной области, хотя и не были политиками.
Эта группа товарищей должна была публично обратиться к депутатам горсовета, чтобы те потребовали от президента Украины объявить национальный референдум по поводу вступления в Евросоюз.

— То самое «Письмо шестидесяти девяти»?
— Да. Потому как нашлось аж 69 человек, согласившихся поставить подпись. Хотя обращался я к гораздо большему количеству людей. Многие из тех, кто сегодня себя пяткой в грудь бьет, доказывая, какие они патриоты России, отказались тогда подписать обращение — испугались. В общем, случилось это письмо. А затевалась вся эта история ради огласки. Я рассчитывал, что российские центральные каналы это подхватят, пришлют корреспондентов. Корреспонденты приехали, мы организовали представление: было пять лидеров, каждый выступил. Ну а показали это только местные севастопольские каналы.

— А дальше?
— Дальше в Киеве начался Майдан. Мне стало ясно, что будет войнушка.
Мы понимали, что должны здесь, в Севастополе, повышать градус народного недовольства через СМИ параллельно тому, как градус повышался на Майдане, мы должны были к этому же готовиться. Потому что, если другие готовятся к войне, а ты к войне не готовишься, тебя размажут по стенке в буквальном смысле слова, что и происходило в некоторых регионах.
Градус нарастал и нарастал, вот-вот должна была случиться революция. Я пошел к одному хорошо знакомому военному и спросил: «Неужели никто ни к чему не готовится, хотя в Киеве уже людей убивают?» Мне ответили: «Команд нет, сидим пьем чай». Я махнул рукой, раз никому ничего не нужно, и поехал в Австрию кататься на лыжах. И вот как только я уехал, все и случилось.

— Но вы же 23 февраля были в Севастополе на митинге?
— Двадцать третьего утром я срочно вернулся. Но давайте перенесемся на несколько дней назад: уехал в эту самую Австрию и катался на лыжах радостно, семейный отдых, и тут рвануло.
А я говорил, что есть три пути развития событий: либо Янукович зачищает Майдан, либо Янукович договорится, как в 2004 году, и сольется, либо его силой будут выбрасывать. В первых двух вариантах нам делать нечего. В первом все произойдет без нас, во втором — Януковича по закону продавят, а значит, нужно паковать чемоданы и уезжать, к сожалению, потому что больше нам делать нечего в городе-герое. А вот если третий вариант, то надо выгонять отсюда Украину, потому что они выйдут из законного поля — как это было в 2003 году в Грузии, когда Шеварднадзе взашей выкинули, его охрана еле унесла. И только с этим вариантом мы заберем себе власть. Еще в начале февраля я, хоть и витиевато, но уже публично говорил об этом в эфире украинского ТВ. Мне было важно, чтобы люди эту систему координат начали выстраивать. Чтобы если все пойдет вот туда, мы сами были готовы.
Что самое смешное, в течение трех дней случились все три варианта. Сначала был первый: Янукович дает команду зачистить Майдан. Нам остается сесть на завалинке и наблюдать, как все происходит. Но этот вариант жил часа два: оказалось, что тем самым спецподразделениям, которым дали команду зачистить Майдан, не выдали амуницию, то есть патроны. Более того, информацию слили, и у тех, кто сидел на крыше, патроны были. Расстрел «Беркута» на Майдане, расстрел каких-то людей непонятно откуда, все бегут, все горит.
Так первый вариант провалился, и Янукович перешел на второй. И вот вечером 21 февраля он легально сливается. Настроение у нас меняется. То есть, грубо говоря, с утра мы сидим на лавочке и смотрим, как подавят украинскую революцию, а вечером пакуем чемоданы — в смысле в Севастополе нам больше нечего будет делать. А потом анонсируется съезд в Харькове, на который должен прибыть Янукович. Естественно, он не приезжает, там все трусят и сливаются, все разваливается тут же, легитимного президента предают все и сразу. Он же не мог даже улететь. Если бы его Владимир Владимирович Путин не вытащил, его бы там просто ликвидировали.

— итинг на 23 февраля в Севастополе когда был анонсирован?
— А вот тут интересная ситуация. Утром 21 февраля, повторюсь, все идет к разгону Майдана. Я связываюсь со своими в Севастополе: давайте заявим митинг на 23-е, мы же на воскресенье только можем собирать, чтобы народ пришел.
Они говорят: вроде бы не нужно, Майдан разгоняют. Раз не нужно, значит, не пойдем. Пошел кататься, все хорошо, но что-то меня гложет. Днем я бросил лыжи и пошел в номер. Снова выхожу на связь с Севастополем: «Что-то внутри скребет, давайте все-таки заявим митинг на 23 февраля».

— Вы в тот момент не депутат, не чиновник?
— Я бизнесмен и гражданин Российской Федерации, который прописан официально в Подмосковье, который десять лет приезжает в родной город и пишет унизительные миграционные справки каждый раз.

— Кстати, вы родились в Севастополе?
— В Москве, я студенческий ребенок, прожил там восемь месяцев, пока мама писала диплом, потом родители по распределению уехали в Севастополь. Мои отец и дед из Севастополя. Первые детские воспоминания связаны с городом-героем. Есть фотографические свидетельства: моя первая квартира, лифт студенческого общежития. Мама была мастером спорта СССР по велоспорту, соответственно, ей «отгрузили» на рождение ребенка целую комнату как спортсменке, комсомолке и красавице.

— Возвращаемся в Альпы…
— Стали готовить заявление на митинг от общественной организации «35-я береговая батарея».
Побежали в горадминистрацию, пятница — последний предпраздничный рабочий день, шампанское, салатики, уже даже найти кого-то сложно, чтобы подписать разрешение. Но люди были настойчивые. Лежит это разрешение, все меняется с космической скоростью. Двадцать второго февраля мы уезжаем из Австрии в Баварию на машине. Я не понимал, куда еду, да еще и жену с дочерью везу. Жена понимает, что меня лучше не трогать, дочка вообще ничего не понимает. Едем, пейзаж такой же, как у Штирлица в последней серии: горы, снега, красиво. Прилетаем в Стамбул, смотрим новости. Утром 23 февраля первым рейсом — в Симферополь.
— Митинг в 16 часов, до него еще три дня лесом. В аэропорту я сел в машину, семью повезли отдельно. Мы едем, я знаю, что скоро должна начаться сессия горсовета, на ней будут обсуждаться харьковские договоренности, в соответствие с которыми юго-восточные регионы должны были создавать исполкомы, муниципальную милицию и не признавать киевскую власть. Особых иллюзий не было, тем не менее мы едем, обсуждаем. Понятно, что нужно дождаться решения горсовета, потому что нам точно надо идти по этому пути: собирать исполком, передавать ему всю полноту власти, организовывать самооборону и так далее. Надо готовиться к захвату.
А начиная с вечера 22 февраля все регионы по одному начали сливаться и признавать киевский режим. Двадцать третьего февраля час икс у горсовета Севастополя. Наши депутаты собираются, главная дискуссия вокруг того, «как слиться, чтоб нас не убили». Потому что севастопольцы были уже наскипидаренные. Если бы наши избранники признали госпереворот, их бы разорвали на месте.

— Что в это время предпринимаете вы?
— Приезжаем в Севастополь, собираемся, устанавливаем контакт с «Беркутом», который только что вернулся с Майдана. У меня сидит свой засланный казачок в горсовете, информирует о том, что там происходит. И «репортажи» нерадостные: сливаются, но не могут прямо объявить, перешли в фазу поиска решения — как бы слиться так, чтобы формально не слиться. И наши молодцы-крючкотворцы в горсовете все-таки сочиняют формулу: вопрос о признании-непризнании харьковских постановлений и киевской власти должен решить референдум. Все понимают, что это стопроцентный слив, который не выглядит как слив. Ситуация развивается за часы, а референдум — это недели, минимум дни. И наш митинг назначен. С какой повесткой мне выходить на него, непонятно. Мечемся, хорошего решения ни у кого нет: обратимся к Путину, заявим что-нибудь. И вот наш активист Борис Колесников тогда, надо отдать должное, придумал классную идею. Он говорит: «Я считаю, Алексей Михайлович должен сказать, что он становится мэром Севастополя, исполняет харьковские договоренности, дальше создаем исполком, муниципальную милицию, отряды самообороны, а Киев идет лесом».
Все присутствующие на собрании: «О, какая мысль!» Я: «Мне нравится ваш ход мысли, а меня вы не подумали спросить?» — «Ну, Алексей Михайлович, и правда, другого выхода нет».

Я вышел, сел в кабинете и думаю: «Вообще идиотизм, но если подумать, вариантов особо нет». Если думать от прямого — не работает. Если думать от обратного — что будет, если не лезть — это же полный слив города: в том, что здесь будет база НАТО, вообще не было никаких сомнений. Меня волновало два вопроса. Первый — ответственность за жизни людей. Второй — я привык решать задачи, которые умею решать. Если берусь за что-то, почти всегда делаю хорошо. Такое бывает: синдром отличника. Поэтому стараюсь не лезть в то, что вообще не мое. А тут горхозяйство. Назвался мэром — отвечай за все это кино. Начинаешь мозговать: риски, конечно, со всех сторон. А если не полезем? Тогда понятно, что дальше: не только сам собрал чемоданы и уехал, но и подставил огромное количество людей здесь.
Я же осознавал: Севастополь просто так не сдастся, бойня будет совершенно точно. Да, подавят, но я знал настроения в городе, знал, что так или иначе люди окажут сопротивление — хоть и стихийно, но с оружием в руках.

— И решились взять власть в свои руки, как мы понимаем.
— Из офиса я поехал домой. Для меня важнейший момент был — сколько людей придет на митинг: если не поддержат, делать вообще нечего. Выхожу дома на балкон на Большой Морской (центральная улица города. — Прим. ред.) и вижу огромные потоки в сторону площади Нахимова. Думаю: «О, классно, все сработало». Вышел, иду пешком в толпе. Подхожу к площади, а там народ уже нервничает: без двадцати минут 16 часов, организаторы технику проверяют, а меня нет. Я столько людей не видел никогда в Севастополе. Тысяч тридцать, а то и больше.

— Вас объявляют народным мэром, телефон обрывают журналисты.
— Вот до кого мне дела не было, так это до журналистов. Слава богу, мой номер мало кто знал, я телефон выбросил сразу: зачем он мне нужен, чтобы мое месторасположение определялось хорошо? Я и автомобиль сразу оставил. Когда вышел из него, приехав из аэропорта, больше не садился. Где поставил, там он и стоял. Уже потом, после 18 марта, его проверили и забрали. Это же войнушка, все шутки в сторону.

— Утром 24 февраля вы приходите на тот момент к председателю Севастопольской горгосадминистрации (СГГА) Владимиру Яцубе и говорите: «Здравствуйте, я народный мэр»?
— Во-первых, мы с Яцубой еще до того кратенько обсудили. Он же присутствовал на митинге, на колени становился перед севастопольцами. Я его спросил: «Замом пойдете?» На самом деле нужен был человек, который понимает в хозяйстве. Я к нему с уважением отношусь и благодарен. Двадцать четвертого февраля он собрал сотрудников горадминистрации, попрощался, показал мне, где кабинет, где душ и так далее. Откланялся, вахту сдал.
Пришел Дмитрий Белик (сейчас депутат Госдумы от Севастополя, тогда зампредседателя СГГА. — Прим. ред.) и, надо сказать, очень мне помог. Белик был одним из больших украинских политиков, с которыми я договаривался, что в случае, если мы возьмем власть, они меня поддержат. И Дмитрий оказался единственным, кто меня в этом не кинул. Он стал исполняющим обязанности руководителя администрации, потому что человек реально знал, как этим управлять. Я назначил на час дня совещание всех руководителей структурных подразделений, а за 15 минут до этого меня хотели арестовать.

— Кто?
— Сотрудники Службы безопасности Украины. Я сбежал у них из-под носа. Они неквалифицированно действовали.
Но главное, что я действовал правильно: не стал садиться в кабинете главы администрации, походил по зданию, нашел на шестом этаже какой-то кабинет социальной защиты. Подумал: «Вот сюда меня точно не придут искать». Обосновался там. И был прав. Потому что прямиком на третий этаж, где были «высокие» кабинеты, пришли шесть человек с калашами в балаклавах.
Доверенные люди сразу мне об этом сообщили. И я по черному ходу, неразумно не заблокированному ими, выскочил наружу, тут же организовал «осаду» здания. Примерно две тысячи севастопольцев этих шестерых вместе с их руководителями попросту блокировали. Конечно, они могли из калашей расстрелять толпу, но вряд ли были к этому готовы. После чего я зашел обратно в администрацию и выпускал их на волю, чтобы люди не порвали.

— То есть народным мэром вас объявило движение севастопольцев, а не Россия назначила, как это любили и любят рассказывать в Киеве. Но было уже понимание, к чему это все придет?
— Не было. Я узнал о том, что в ситуацию всерьез «вписалась» Россия в ночь с 26 на 27 февраля, когда мне в четыре утра позвонили и сказали радостную новость: «Алексей Михайлович, тут какие-то хулиганы захватили здание Верховного совета Крыма и подняли над ним российский флаг».

— Это правда или красивая легенда: когда вас объявили народным мэром и нужно было поддерживать горхозяйство, откуда-то брать деньги, вы из личных средств вложили очень крупную сумму, которая исчисляется миллионами и не рублей?
— В значительной мере это соответствует действительности, но не в полной. Конечно, речь не шла о финансировании всего городского хозяйства. Во многом в силу той позиции, которую я занял: мы не говорим о сепаратизме, мы не говорим об уходе в другое государство, мы говорим о том, что признаем легальную Конституцию и считаем нелегитимными те изменения, которые произошли в Киеве. Нам продолжали идти платежи с Украины, финансовый обмен не прекращался до начала марта. Мы платили налоги, они нам платили то, что положено. Украинское казначейство блокировало платежи только в начале марта. А для нас первая неделя была самая важная. Еще когда 23-го утром мы ехали в Севастополь, остановились на Бельбеке, и я сказал: «Каждый день — это нам зачет. Если выстоим неделю, точно выиграем. Мы должны так быстро выступать, чтобы наши противники не успевали отдышаться».

— То есть вы общались с Киевом?
— Эту неделю мы выстояли в том числе благодаря тому, что протянули разговорами. Со мной ведь переговорили все украинские политики, пришедшие тогда к власти, я никого не послал на фиг. Никому не дал повода думать, что я радикал, я дал повод думать, что я, может быть, какой-то сумасшедший пророссийский, с которым в принципе можно договориться. Примерно так: мы здесь страшно решительные, страшно готовы к войне, но мы легальные и готовы к разговору. Поэтому финансирование продолжалось, были какие-то резервы.

— Если транши продолжались еще неделю, на что ушли ваши собственные деньги?
— Возникали какие-то совершенно очевидные дыры, на которые средств не было. То, что раньше решалось одним звонком в Киев, теперь решаться не могло никак. Например, больные остались без инсулина. Надо было срочно его купить много на коммерческом рынке уже завтра. Ты начинаешь делать революцию, а у тебя что-то разваливается организационно, и завтра инсулинозависимые или онкобольные не смогут получить лекарства. Из-за этой вашей революции люди в такой ситуации оказываются. Поэтому мы создали координационный совет, который возглавил я. В его структуре был специальный финансовый департамент, им руководил Вячеслав Аксенов — нынешний глава бюджетной комиссии Законодательного собрания Севастополя. Была администрация, был координационный совет, глава администрации подчинялся председателю координационного совета, то есть мне.
У финансового департамента было достаточно средств, которые я туда перечислил, чтобы точечно латать дыры, чтобы народ не почувствовал с бытовой точки зрения каких-то сложностей. Да, речь об очень больших деньгах. Но содержание всего города — миф. Это было не нужно, слава богу.

— «Вежливые люди», подготовка к референдуму. В этой эйфории тогда кто-то задумывался о юридических последствиях, о санкциях? Были вообще на эту тему мысли у севастопольцев, у крымчан?
— Я могу говорить только о том, что я видел. Мое окружение, конечно, это не заботило. Мы, откровенно говоря, настрадались. Унизительно для нормальных людей — испытывать то, что мы испытывали при Украине. Унизительно, когда тебя держат непонятно за что. У тебя здесь могилы предков, а к этому все относятся не то что без уважения — их готовы вытоптать просто. У тебя тут такая богатейшая история, ты каждый ее метр знаешь, а на это плюют. Тебе начинают навязывать какие-то неприемлемые ценности.
Знаете, еще какой момент: у меня всегда вызывали отвращение люди, пытавшиеся тут же подстроиться, — как местные чиновники, которые шли изучать украинский язык. Бедные-несчастные, сирые-убогие, выросли в Севастополе, не знают украинского языка, надо же вписываться в элиту, поэтому пойдем и выучим. Вместо того, чтобы выйти на трибуну в Киеве и сказать: «Вы что творите, засранцы, у вас де-факто из двенадцати крупнейших городов Украины одиннадцать говорят на русском языке, давайте приведем законодательство в соответствие!» Нет, они будут подстраиваться. И доподстраивались до ручки. Конечно, тогда народ в Севастополе был до предела заведен идеей возвращения в родную гавань.
Может, это не самая красивая фраза, но люди действительно мечтали о том, чтобы преодолеть всю несправедливость, обрушившуюся на них за все годы, все это навязывание чего-то чужеродного.

— Преодолели?
— Обратите внимание, никаких усилий от власти вообще не потребовалось. Настолько все было наносное. Вот сейчас пройдись по Севастополю — будто никогда не было здесь Украины. Будто не парили мозги людям столько лет, детей не учили украинскому языку, не размещали какие-то вывески.
Куда-то все за пять лет ушло, словно предыдущих двадцати трех и не существовало.

http://www.trud.ru/article/29-10-2014/1319019_sobjanin_besplatnaja_meditsina_v_moskve_sokraschatsja_ne_budet.html

23-летняя девушка пострадавшая во время извержения вулкана Везувий в 79 году нашей эры.

Певцов об истинном российском мировоззрении