как найти время формула

Вся его жизнь вертится вокруг Формулы-1. Он работал в ней пилотом и одержал три победы в Гран-при. Он семь раз поднимался на подиум в качестве гонщика и дважды – в качестве ведущего церемонии награждения. Он был сотрудником команды-аутсайдера и выпускал компьютерные игры про гонки. Он выносил пилотам наказания, будучи стюардом, а сейчас берет у них интервью в качестве эксперта британского Sky Sports. Джонни Херберт рассказал «Мотору» о своих шести жизнях в Формуле-1 и об аварии, которая лишила его возможности стать тем, кем он действительно хотел стать – чемпионом мира.

Брэндс-Хэтч, август 1988 года. 24-летний чемпион британской Формулы-3, восходящая звезда мирового автоспорта Джонни Херберт стартует с поула на домашнем этапе Формулы-3000. Гаснут огни, колеса срываются в пробуксовку, и он сразу теряет пару позиций. К началу второго сектора Джонни третий, а после поворота имени Джона Сертиза – там, где трасса поднимается к мосту, – атаку на Херберта начинает швейцарец Грегор Фойтек.

«Наверное, это странно, но я помню вообще все – до тех пор пока находился в сознании. Помню, как вышел из «Сертиза». Я бы не сказал, что выход получился плохим, но я сразу заметил Фойтека в зеркалах. Подумал: если я чуть смещусь в центр, он не сможет дожать меня в конце прямой. Я начал двигаться к центру, постоянно следя за ним. Расстояние сокращалось, он не собирался уступать. Я не перекрывал ему траекторию, не делал резких движений, но на протяжении всего подъема к мосту он оставался рядом. А потом задел меня. Машину развернуло поперек и понесло в стену.

Я собирался сказать что-то вроде: «Ох, вот ٭٭٭٭٭٭ дерьмо», – но времени хватило только на «Ох».

Жизнь не пронеслась перед глазами, нет. Это все глупости – ничего подобного не происходит. Первый удар был лобовым. Глаза закрылись. Но я помню, как меня развернуло и понесло в обратном направлении. Помню второй удар – о металлический рельс с противоположной стороны. Когда я открыл глаза, то понял, что все еще на трассе. Кокпит был разрушен, я смотрел вниз и видел асфальт, траву. Вокруг были разбитые машины. Посадка была достаточно высокой, и я не видел своих ног.

Первая мысль была: я потерял все, что ниже коленей. В общем, я понимал, что у меня проблемы.

Потом подошел маршал и сразу отступил на полшага назад, второй тоже заслонил лицо. Помню, как подъехали мой инженер Тревор Фостер и Эдриан Рейнард (создатель шасси, на котором Херберт попал в аварию). Они выглядели шокированными, а я уже мало что соображал. Но мне кажется, перед тем как отключиться, я успел сказать им: «Подготовьте запасную машину».

Родился 25 июня 1964 года в Брентвуде, Великобритания.

Чемпион британской «Формулы-3» 1987 года, победитель «24 часов Ле-Мана» в составе команды Mazdaspeed 1991 года.

В Формуле-1 с 1989 по 2000 год провел 166 Гран-при, 161 раз выходил на старт. Выступал за команды Benetton, Tyrrell, Lotus, Ligier, Sauber, Stewart, Jaguar.
Выиграл три гонки, семь раз поднимался на подиум. В настоящее время работает экспертом и ведущим передач на британском телеканале Sky Sports.

Я пришел в сознание уже в госпитале, секунд на 30-40. Моя девушка, которая теперь уже моя жена, рассказала, что произошло. Еще она сказала, что Мишель Тролл, парень который попал в аварию в субботу, тоже в госпитале, в другом конце палаты. Я помню, как прошипел: «Мишель, Мишель», – и снова вырубился. Потом я проснулся уже после операции».

Жизнь первая. Одноногий пилот

Херберт получил множественные переломы ног ниже коленей. Практически все связки оказались повреждены. Последствия аварии видны до сих пор. Джонни передвигается, заметно прихрамывая. Тогда же, 26 лет назад, врачи не просто «не рекомендовали» Херберту заниматься гонками – по их прогнозам, он никогда не должен был самостоятельно ходить.

Тем не менее, Херберт дошел до Формулы-1. Сложно сказать, что было бы, если бы одну из ключевых ролей в команде Benetton не играл Питер Коллинз – человек, помогавший Джонни в последние годы «молодежной карьеры», и предложивший ему контракт с командой, когда пилот находился еще в инвалидной коляске. Даже после аварии он продолжал верить в талант Херберта.

Джонни дебютировал в чемпионате мира в начале сезона 1989 года, спустя семь месяцев после аварии – несмотря на то, что еще не мог передвигаться без костылей. Дебютная гонка прошла в Бразилии, на трассе в Рио-де-Жанейро. «Когда я проводил свой первый Гран-при, в ноге все еще была инфекция, и это сильно мешало. На трассе перед шпилькой была огромная кочка. По моим ощущениям на тот момент – метра три. Машина буквально падала с нее, и тряска доставляла очень сильный дискомфорт.

Как избавиться от боли, я понял случайно. До этого я просто старался поднимать ногу в кокпите, чтобы она не билась о пол – места тогда в машинах было больше, чем сейчас. Но потом я наехал на кочку под другим углом, ногу бросило в сторону и ударило о стенку. Я не могу объяснить словами, насколько мне было больно. В общем, очень больно.

Я закричал во весь голос, мне кажется, у меня даже скатилась слеза… Но когда я подъехал к этому месту на следующем круге, я не почувствовал вообще ничего.

Я понял, что если делать это на первом круге после выезда из боксов, то проблема исчезнет. Тело каким-то образом привыкало к боли после первого удара. Так что, выезжая на трассу, я первым делом сильно бил ногой о стенку кокпита – боль была ужасной, но потом я уже ничего не чувствовал».

Это был фантастический дебют. Херберт квалифицировался в первой десятке, опередив своего напарника по Benetton Алессандро Наннини – еще одного пилота, считавшегося восходящей звездой. Гонку Джонни закончил четвертым, что было весьма кстати, потому что на подиум после полуторачасового заезда хромающий Херберт вряд ли смог бы подняться. Но затем все пошло наперекосяк.

Херберт не смог попасть в десятку в трех следующих гонках, финишировал пятым в США, но затем не преодолел квалификационный барьер в Канаде. Формально это и стало поводом для увольнения – руководство командой к тому времени уже перешло от Коллинза к Флавио Бриаторе. Пришедшему в Формулу-1 из текстильного бизнеса итальянцу было все равно, каких успехов добивался Херберт в младших сериях и настолько талантливым он считался до аварии.

Спустя четверть века Флавио скажет в одном из интервью: «У меня не было опыта работы в автоспорте, но я видел, что у всех пилотов в Формуле-1 две ноги, а у Джонни только одна… Что мне было делать? Оставить его? Это было опасно для него самого».

Карьера в Формуле-1 оказалась под угрозой. В конце года на пару гонок его пригласила команда Tyrrell. Еще два Гран-при Джонни провел в конце 1990-го в составе Lotus, которую к тому моменту возглавлял его старый товарищ Коллинз. Некогда чемпионский коллектив переживал далеко не лучшие времена, а большие команды за Джонни уже не охотились.

За четыре года в Lotus Херберт считанное число раз пробивался в очковую зону. Сломанными оказались не только ноги и карьера Джонни, но и нечто большее. «Никто не знает, чего бы я мог добиться, если бы аварии не было. Я могу только оглянуться назад и вспомнить, как ощущал себя до Брэндс-Хэтча, и что было после него. Во время выступлений в Формуле-3, во время первого теста в Формуле-1 все было по-другому. Я мог чувствовать все, что происходило с машиной, подушечками пальцев – каждое движение. После аварии они будто онемели.

[1/3]

В конце 1994 года Флавио Бриаторе все-таки пригласил Херберта обратно в Benetton

До аварии все шло невероятно хорошо и развивалось стремительно. Я выиграл чемпионат Великобритании Формулы-3, тестировался в Формуле-1, меня хотели многие команды. Ком разрастался и разрастался. Я был настолько уверен в себе, что мог побить любого на любой трассе за рулем любой машины. Это была какая-то непоколебимая уверенность. Потом этого ощущения уже не было. Но, наверное, самая главная причина была в другом…

В прошлом году в Сильверстоуне я говорил с одним из действующих пилотов и спросил: «Слушай, когда ты подъезжаешь к быстрому повороту Copse, на что ты обращаешь внимание? Что для тебя служит ориентиром? Поребрик? Кусок асфальта? Еще что-то?» – «Не знаю, – сказал он. – Я вижу, с какой скоростью ко мне приближается поворот – всю картину целиком, и точно знаю, где должен повернуть». У меня было то же самое до аварии. После нее мне пришлось искать ориентиры.

Тот парень, с которым мы это обсуждали – это Льюис Хэмилтон. Я не знаю наверняка, но мне кажется, это именно то, что отличает очень-очень хороших гонщиков от самых лучших. У меня была эта способность. Я просто чувствовал, где должен тормозить, где повернуть. Возможно, Льюис чуть ближе меня подбирается к пределу, но у меня были ощущения, очень похожие на те, про которые он рассказывает. Но я их потерял.

Конечно, я потом охотился за этим чувством, искал его. Но из всех моих гонок в Формуле-1 оно вернулось только дважды. В Венгрии в 1997 году и в Малайзии в 1999-м. Я не знаю, почему именно там и именно тогда. Но я снова чувствовал то, что и до аварии. Увы, я так и не понял, как эти ощущения вернуть. И это расстраивает меня больше всего.

Я был хорош после аварии, но не думаю, что и близко подобрался к тому, на что был способен изначально».

После четырех сезонов с Lotus Херберт вернулся в Benetton, где стал напарником Михаэля Шумахера и одержал пару побед в 1995-м. Затем провел три неплохих года в Sauber, а под занавес карьеры выиграл еще одну гонку за рулем Stewart. Когда сэр Джеки Стюарт продал команду концерну Ford и тот переименовал ее в Jaguar, казалось, что Херберт еще сможет хлопнуть дверью, уходя из Ф-1, но «зеленая кошка» получилась слишком неторопливой, и в своем последнем сезоне Херберт не набрал ни одного очка.

«Можно рассуждать о том, что я часто оказывался в ненужном месте в ненужное время, но это уже другое. До аварии у меня была опция в Benetton – я знал, что в случае чего, обязательно окажусь там. Мне говорили, что со мной хочет повидаться Энцо Феррари. Уже в Брэндс-Хэтче в гараже мы увиделись с Фрэнком Уильямсом. Он сказал: «Я хочу поговорить с тобой после финиша». Но я так и не встретился ни с ним, ни с Энцо (Феррари умер за неделю до гонки Херберта в Брэндс-Хэтче)».

Херберту есть чем гордиться. 161 гонка в чемпионате мира, три победы, семь подиумов – не так и плохо для человека, пересевшего в кокпит Формулы-1 из инвалидной коляски. Но для Джонни эти самые «три победы, семь подиумов» – совсем не то, на что он рассчитывал.

«Конечно, мне сложно со всем этим смириться. Я не могу быть доволен своей карьерой. Я всегда готовился стать чемпионом мира. Моя карьера получилась неплохой. Но глядя на то, как все развивалось… Я на сто процентов должен был попасть в Формулу-1. Все вокруг были в этом уверены. Все думали, что рано или поздно я должен был стать чемпионом. Я тоже так думал».

Жизнь вторая. Создатель игры

Возможно, именно это недовольство и стало главной причиной, по которой даже спустя десять с лишним лет после завершения карьеры в Формуле-1 Джонни Херберта не могут выгнать из паддока. Заниматься побочными проектами в Ф-1 он начал еще до окончания карьеры. Во время выступлений за Sauber Джонни выпустил собственную компьютерную игру. В Johnny Herbert's Grand Prix World Championship, которая увидела свет в сентябре 1998 года, можно было играть на PC.

«В Монако мы жили напротив человека, который занимался компьютерными играми. Наши дети вместе ходили в школу, мы дружили, и где-то через год-два после знакомства он предложил: «Давай сделаем игру».

Мы с программистами собирались у него дома, я помогал, что-то объяснял про то, как должна вести себя машина, но все равно в итоге игра получилась дерьмовой. Меня никогда не покидало ощущение, что машина сидит на колу и вертится на нем, а не едет по трассе. Она над ней как будто летела. В общем, я был не в восторге. Но больше всего мне не понравилось то, что мы в итоге так и не довели дело до ума.

У этого парня все время так: он за что-то брался, но никогда ничего не доводил до конца. Я понимал, что с использованием названия «Формула-1» у нас возникнут проблемы. Он говорил: «Давай сначала сделаем игру, а потом ты найдешь Берни Экклстоуна и спросишь». Я помню, как мы встречались с Берни в Маньи-Куре. Сразу стало понятно, что на «Формулу-1» нам рассчитывать было нельзя. Я спрашивал, можем ли мы включить в название игры слова Grand Prix. В конце концов, Гран-при – это не только про гонки.

В общем, дело зашло в тупик. В итоге мы так и не получили лицензий ни на что. В игре не было ни реальных команд, ни реальных имен гонщиков, а машина как летала над асфальтом, так и осталась летать. Но это был неплохой эксперимент».

Жизнь третья. Менеджер

С окончанием карьеры в чемпионате мира, Джонни еще не сразу повесил шлем на гвоздь. Херберт четыре раза стартовал в «24 часах Ле-Мана» за рулем Audi и Bentley и три раза вместе со своими экипажами оказывался вторым. Кроме того, он гонялся в кузовных чемпионатах Speedcar и Superstars, а также в британском туринге (BTCC).

«Почти везде было весело, кроме BTCC. У меня была переднеприводная Honda Civic. Мне кажется, тот, кто придумал передний привод, вообще ничего не понимал в автомобилях», – смеется Херберт, ни разу не финишировавший в BTCC выше седьмого места.

Завершение собственной гоночной карьеры тоже не смогло заставить Джонни покинуть паддок. В 2005 году Херберт появился на командном мостике Jordan – команды, за которую он выступал в Формуле-3000. Правда, самого Эдди Джордана в ней уже не было. Ирландец продал конюшню канадскому бизнесмену российского происхождения Алексу Шнайдеру, который и пригласил Херберта в команду.

«Все получилось как-то случайно. Я знал одного парня в Канаде. Он работал на Алекса и, наверное, во время одной из встреч промелькнуло мое имя, мол: «Вот есть бывший гонщик, Джонни такой-то». Сам Алекс был тихим, почти не присутствовал на гонках. Я должен был стать своего рода его представителем, спикером. В общем, человеком, с которым можно было контактировать».

В 2006-м команда сменила название на MF1 Racing. Боссом коллектива был румын Колин Коллес, имеющий в паддоке весьма неоднозначную репутацию. «Первые два Гран-при все шло нормально. Но у меня по сути так и не появилось нормальной должности. Я был кем-то вроде «спортивного операционного менеджера» – не помню точно. У меня не было даже четкого круга обязанностей. Я просто делал «что-то» в команде. У Колина были свои методы управления, и зачастую лучше было не вмешиваться.

Мне больше всего нравилось работать с пилотами. У нас были Нараин Картикеян и Тьяго Монтейро. Первый мог быть очень быстр, когда наступал его день, второй был очень надежен и всегда доезжал до финиша. Потом к нам пришел Кристиан Альберс (экс-пилот DTM, ныне руководитель команды Caterham). Но с ним было сложнее. Кристиан всегда лучше всех на свете знал все, что только можно знать. В журнале F1 Racing у них была рубрика, в которой им задавали вопросы из истории Формулы-1. Их обоих спросили: «Сколько Гран-при выиграл Джонни Херберт?» Тьяго ответил: «Два или три». Кристиан сказал: «Ноль». Да, с ним было сложно…

Это было интересное время. Я сидел на пит-уолл, иногда даже что-то кому-то говорил по радио, пилоты спрашивали советов. Мне кажется, полученный тогда опыт в какой-то мере помогает мне сейчас – по крайней мере, я лучше представляю себе кухню команды изнутри».

Жизни четвертая и пятая. Стюард и интервьюер

После истории с MF1 он частенько подрабатывал на FIA, выполняя роль приглашенного стюарда. «Мне нравилось помогать основным судьям. Многие из них – и это не их вина – никогда не сидели за рулем гоночной машины, а в некоторых ситуациях только гонщик может объяснить, что происходит. У меня было несколько случаев, когда я говорил остальным: «Он придет и будет оправдываться вот так», пилоты затем приходили и объясняли ситуацию именно так, как предсказывал я».

Подрабатывал Херберт не только у спортивных организаторов Формулы-1 в FIA, но и у коммерческих – в FOM. Когда Берни Экклстоун решил, что тройку призеров гонки необходимо «допрашивать» прямо на подиуме, а не на пресс-конференции, Джонни попал в пул интервьюеров.

Ему не выпадало выходить на подиумы «больших» Гран-при, но когда кем-то необходимо было заткнуть дыру, Джонни всегда был рядом. «У меня было два подиума, и оба – в Корее. Обычно Берни выбирает сам, кто будет вести церемонию. Мне очень понравилось. Мне кажется, это неплохая идея – брать интервью на подиуме. Мне помогало, что у меня хорошие отношения со многими пилотами. Себастьян Феттель всегда очень хорошо говорит. У нас хорошие отношения. Кроме меня он обливал шампанским на подиуме только Дэвида Култхарда».

Жизнь шестая. Журналист

Сегодня Джонни Херберт – один из экспертов на платном SkySports. Карьера тележурналиста началась для него в 2012 году, когда телеканал выкупил права на показ на территории Великобритании всех гонок чемпионата.

«Телевидение – это то, чем я на самом деле давно хотел заниматься. Но оно как-то все время проходило мимо меня. Со Sky тоже все получилось не сразу. Я не был в команде канала, когда они только начали транслировать Ф-1. Экспертом у них уже был Дэймон Хилл, но он не смог приехать в Китай, и они попросили меня выступить вместо него. Я тогда часто приезжал на гонки в качестве стюарда и со многими был знаком. В итоге все прошло хорошо, я им понравился, и мы начали работать вместе.

Я сразу почувствовал себя естественно перед камерой. Мне кажется, это то, чему меня научили годы в Формуле-1. Еще в младших сериях я был достаточно тихим. Я по природе очень стеснителен, не слишком много общался с другими пилотами, с командами. Мне только потом сказали, что все думали, будто я слишком высокомерен. Тогда это было даже в плюс. Все думали: «Он высокомерен, но чертовски быстр». Это воздвигало меня на пьедестал. Только в Формуле-1 я научился преодолевать свое стеснение.

Я занимаюсь этой работой, потому что мне нравится делиться с людьми своей оценкой. Мне кажется, я могу объяснить им то, что происходит с точки зрения пилота. Пытаюсь рассказать, что мы делали в похожих ситуациях. В то же время, я стараюсь быть иногда слегка несерьезным. Это спорт, но все же еще и шоу. Так что мне кажется, порой можно добавить в трансляции немного шуток.

Если бы я не был фанатом Формулы-1, меня бы здесь уже не было. Сейчас я не думаю о чем-то еще. Мне нравится на телевидении. Когда вся эта история закончится, возможно, я снова буду подрабатывать стюардом. А может быть, найду что-нибудь еще»