Результаты поиска по запросу "жан поль"
Это лицемерие высшего порядка.
Хочу поделится ситуацией,которая происходит на пикабу.Да,я сижу(сидел до этого) и на пикабу,годнота бывает и там.Но буквально пару минут назад увидел пост о смерти одного из пикабушников,который боролся с раком. Залез в комменты к посту и увидел там огромное кол-во писанины по типу: "Покойся с миром","Земля тебе пухом" и т.д. Тоже самое и в комментах под постами самого умершего,хотя по факту ему уже плевать. И сразу вспоминается ситуация со всем известной Жанной,а точнее про блокировку МДК. Там же лицемерные пикабушники писали о том,что пошутили и похуй,померла и похуй. Типа она мне никто и поебать. Пусть шутят сколько хотят. Но эти лицемеры не позволяли просто шутить в посте о смерти своего соплеменника,а каждый считал своим долгом написать R.I.P. и довольным листать ленту дальше,хотя,по факту,и пикабушник этот им никто.Может я и не прав,но мне кажется,что это гнусное лицемерие. P.S. За джойреакторовцами такой хуйни не замечал.
Символы нескольких поколений. Люди истории. Снимаю шляпу.
Некоторые факты, что вы могли не знать о "Леоне"
-фильм-Жан-Рено-4711876.jpeg "Леон (фильм),фильм,Жан Рено,Натали Портман,Актеры и Актрисы,Знаменитости,многобукв")
14 сентября 1994 года на экраны французских кинотеатров вышел фильм Люка Бессона «Леон».
Два месяца спустя картина добралась и до США — но уже в урезанном на двадцать пять минут варианте. Ради душевного спокойствия американской публики, из картины в частности была вырезана линия того, как Матильда помогала Леону в его «работе», а также весь сексуальный подтекст, включая сцену, где она предлагала Леону стать ее любовником.
Как бы то ни было, это не помешало фильму обрести культовый статус и ныне считаться большинством зрителей и критиков лучшей работой Люка Бессона. К 20-летнему юбилею «Леона» мы решили вспомнить некоторые факты из истории создания одной из самых трогательных лент 1990-х.
«Леон» создавался как филлер
В это трудно поверить, но лучший фильм Бессона задумывался как филлер (наполнитель). После выхода «Никиты», которая стала прорывным фильмом для Бессонна, открыв для него дорогу на внешние рынки, он, наконец, получил возможность вплотную заняться проектом своей мечты — «Пятым элементом». У Бессона даже состоялась встреча с Брюсом Уиллисом, который заинтересовался идеей фильма. Однако инвесторы всё еще не были уверены в успехе весьма амбициозной картины, которая на тот момент грозила стать (и в итоге стала) самым дорогим не голливудским фильмом в истории. Процесс переговоров затягивался, и чтобы не тратить попусту время, Бессон решил чем-то занять себя, сняв по-быстрому какой-нибудь фильм. Им и стал «Леон». Сценарий был написан всего за тридцать дней, на съемки ушло девяносто дней. А результат помнят до сих пор.
Леон и Виктор из «Никиты» — родственники
Кто сказал, что только Квентин Тарантино может выстраивать свою персональную киновселенную, где персонажи одних его фильмов являются родственниками персонажей других? Люк Бессон как-то обмолвился, что Виктор, чистильщик, появляющийся в концовке «Никиты», может являться дальним родственником Леона. И сложно не заметить сходства: оба они наемные убийцы, одеваются схожим образом, носят вязаные шапочки и одинаковые темные очки. Правда, Виктор куда более жесток и безжалостен, чем его американский родственник, и в отличие от него не имеет кодекса чести, запрещающего ему убивать женщин.
Конечно, слова Бессона можно рассматривать как своеобразное пасхальное яйцо для фанатов. Но факт остается фактом — сюжет «Леона» появился на свет именно после того, как Люк Бессон, осознав какой потенциал у подобного Виктору персонажа, задался целью подробно его исследовать. Эти наработки и составили костяк «Леона».
Последний фильм Бессона с Жаном Рено
У многих известных режиссеров есть свои постоянные актеры, которых они раз за разом снимают в своих фильмах. У Мартина Скорсезе был Роберт Де Ниро, а сейчас есть Леонардо ДиКаприо. Курт Расселл сыграл главные роли в пять фильмах Джона Карпентера. Кристофер Нолан продолжает регулярно звать Майкла Кейна во все свои новые проекты. У Люка Бессона таким постоянным актером был Жан Рено. Снявшись в дебютной черно-белой короткометражке Бессона «Предпоследний», Рено затем участвовал во всех без исключения картинах режиссера 80-х – начала 90-х: «Последней битве», «Подземке», «Голубой бездне» и «Никите». «Леон» стал кульминацией их сотрудничества и по сей день остается, вероятно, самой известной ролью актера, а также последним разом, когда они вместе работали на съемочной площадке. После этого их пути немного разошлись: конечно, Рено снимался в нескольких фильмах, которые продюсировал Бессон, но никогда более не играл в фильмах, где тот выступал в качестве режиссера.
«Леон» — это дебют Натали Портман на большом экране
Интересно, многие ли люди при просмотре «Леона» задумываются над тем, что роль Матильды стала дебютом Натали Хершлаг, которая еще только привыкала к псевдониму Портман в кинематографе? Конечно, у будущей актрисы имелся определенный театральный опыт, но кинематограф был для нее абсолютно неизведанной территорией.
Также интересно то, что Портман первоначально не прошла кастинг «Леона», поскольку на тот момент ей еще не исполнилось и двенадцати, а персонажу Матильды по сценарию было тринадцать-четырнадцать лет. Тем не менее, Портман, которой уже тогда было не занимать амбиций, пришла на пробы еще раз и отыграла сцену, где Матильда оплакивает своего брата, так поразив Бессона, что он в итоге отдал ей роль.
Разумеется, родители Натали были весьма обеспокоены взрослым содержанием сценария. Например, они настояли на том, чтобы в фильме было не больше пяти сцен с курением Матильды, и чтобы во время них она не затягивалась и не выдыхала сигаретный дым. Бессон согласился с этой просьбой, и если внимательно пересмотреть фильм, то можно увидеть что Портман действительно ни разу не затянулась.
Сцена, где Гэри Олдман кричит «ВСЕХ!» — импровизация
За свою карьеру Гэри Олдман снялся в огромном количестве фильмов, начиная от небольших лент и заканчивая многомиллионными блокбастерами, с легкостью играя как героев, так и отъявленных негодяев, за что справедливо заслужил звание мастера перевоплощения.
Но из всех многочисленных персонажей Олдмана Норман Стэнсфилд является, пожалуй, самым известным. Продажный полицейский, любитель классической музыки и наркоман, имеющий явные проблемы с психикой — при каждом своем появлении на экране он одновременно и забавляет, и пугает, ныне по праву считаясь одним из самых запоминающихся кинозлодеев всех времен. И кому сейчас какое дело, что актер так и не получил ни одной номинации за эту роль.
При работе над образом Олдман импровизировал практически в каждой сцене, что иногда вызывало недовольство у Люка Бессона, но ничуть не помешало ему включить все эти моменты в фильм. Взять хотя бы сцену, где Стэнсфилд признается в любви к Бетховену. Или эпизод, где он обнюхивает отца Матильды, что стало полной неожиданностью для игравшего его актера. Это же касается и одного из самых памятных моментов фильма, где Стэнсфилд кричит «ВСЕХ!».
Первоначально Олдман сделал несколько дублей, где произносил эту реплику нормальным голосом, а затем решил слегка подшутить над режиссером. Он знаком показал звукооператору снять наушники, после чего проорал реплику во всю мощь своих легких. Бессон оценил шутку и использовал на монтаже именно этот дубль.
Оригинальная концовка
Изначальный сценарий Леона был еще более мрачным и противоречивым, чем итоговый фильм. Скажем, в нем присутствовала сцена секса между Леоном и Матильдой. Но это еще цветочки по сравнению с тем, как Бессон задумывал закончить фильм. Вот так выглядел финал «Леона» в оригинальном сценарии.
ЗАМЕДЛЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ
Появляется Матильда. На ней большой плащ Леона, в руке пистолет с глушителем. Ее лицо жестко и неподвижно — мы никогда не видели ее такой. У входа в здание стоят два копа, которые пораженно смотрят на нее. Это последнее выражение лица в их жизни.
Она заходит в коридор. В его конце Стэнсфилд смеется вместе со своими коллегами. Матильда идет, пока не видит белую простыню на полу. Она приседает и приподнимает один конец. Кровь Леона повсюду, но выражение его лица милое и расслабленное. Матильда гладит его по щеке.
Кто-то стучит по спине Стэнсфилда. Группа оборачивается и видит маленькую девочку, сидящую возле трупа. Матильда целует Леона и встает. Ее пистолет остается лежать на полу.
Она смотрит на Стэнсфилда, прямо в его глаза и широко улыбается. Стэнсфилд не понимает, что происходит. Матильда достает свою руку из кармана и кидает ему что-то. Стэнсфилд ловит предмет. Это металлическое кольцо. Стэнсфилд всё меньше и меньше понимает, что сейчас происходит.
Матильда распахивает свой плащ: внутри находится связка из дюжины гранат. У одной недостает кольца.
СТЭНСФИЛД ПОНИМАЕТ ВСЁ.
МОЩНЫЙ, ВСЕОБЪЕМЛЮЩИЙ, АБСОЛЮТНЫЙ ВЗРЫВ.
Ударная волна опрокидывает всех стоящих на улице. Всё еще в замедленной съемке тысячи обломков падают на землю. Дождь кажется еще более печальным чем обычно.
Остается лишь порадоваться тому, что позже Бессон решил изменить финал. «Леон» — это, конечно, грустная история, но такая концовка была бы слишком кровожадной, и сместила бы акценты — ведь в первую очередь, это всё же фильм о взаимоотношениях и любви двух главных героев, а не о мести.
Несостоявшийся сиквел
У «Леона» мог быть сиквел под названием «Матильда». Люк Бессон давно планировал снять продолжение своей лучшей картины, и, по слухам, даже написал сценарий. Однако за несколько прошедших после выхода ленты лет, многое изменилось. Бессон создал свою собственную компанию EuropaCorp, в то время как права на «Леона» остались за выпустившей его студией Gaumont, которая была не слишком довольна уходом Бессона.
К тому же, после провала «Жанны Д'Арк» Бессон на несколько лет отошел от режиссуры и планировал ограничиться лишь продюсированием и поручить съемки своему протеже Оливье Мегатону. Натали Портман же была готова сниматься при условии, что именно Бессон будет режиссером.
В итоге сумма всех этих факторов не позволила сиквелу состояться. Все наработки Бессона позже легли в основу сюжета «Коломбианы», которую снял всё тот же Мегатон. И, вспоминая этот фильм, пожалуй, остается лишь порадоваться, что «Матильда» так и осталась на уровне идеи. Пусть с тех пор Бессон снова вернулся в режиссуру — но в новом столетии у него не было ни одной истории, способной по степени эмоциональности хоть немного сравниться с «Леоном». И хотя посредственное продолжение не делает оригинал хуже, но все-таки оно всегда оставляет осадок на душе настоящих киноманов. Так что хорошо, что «Леон» запомнится нам таким, каким он был — грустным, трогательным, душевным и единственным в своем роде.
Когда мне исполнилось сорок, я вдруг понял, что большинству моих поклонников исполнилось примерно столько же.
Когда-то меня просто назначили звездой.
Считается, что такие люди, как Слай (Сталлоне), Арнольд и я, не могут совершать ошибок. Но мы ошибаемся, а Голливуд нам все прощает.
Еще 10-15 лет назад всем нам приходилось качать мышцы, держать себя в форме и мучительно искать хорошие сценарии. Но сегодня тебе уже не нужно быть Мистером Бицепсом, чтобы стать героем боевика. Тебе даже не нужен хороший сценарий. Тебе просто нужен режиссер, умеющий работать с зеленым экраном и всем этим чертовым шулерством.
Мне кажется, что первым настоящим супергероем экрана был Чарли Чаплин.
Как же мне это надоело: три кувырка в воздухе, потом проламываешь кому-нибудь голову, а потом приземляешься на стол и говоришь: «Привет, я Жан-Клод Ван Дамм».
Я расскажу вам, что такое дешевое кино. Ты привык делать три, четыре, пять дублей, но тут тебе говорят: у тебя в запасе только два. Два дубля, и — плохо это или хорошо — идем дальше. Декорации, на фоне которых ты стоишь, изображают Америку, и ты пытаешься говорить, как американец, ведь ты, типа, в Майами, и все такое. Но вот в самый неподходящий момент мимо тебя проезжает «лада» — ну такая русская тачка из восточного блока.
Это бывает со всеми. В какой-то момент ты вдруг осознаешь, что это не ты следуешь за сценарием, а сценарий следует за тобой. И ты начинаешь просто жить внутри фильма. Де Ниро, мне кажется, в сценарии вообще не заглядывает.
Когда я только приехал в Америку, я занимался всякой ерундой — водил лимузин, работал в массажном салоне, доставлял пиццу и чистил ковры. А еще я был вышибалой. Однажды мой лимузин сняли две тетки. Им было под сорок, и они мне говорят: «Водитель, у вас есть что-нибудь пожевать?» — «Да, — говорю, — жвачка». — «Да нет, — говорят, — нам бы что-нибудь такое, чтобы во рту, ну ты понимаешь». В общем, они хотели меня снять. Мужья отправили их в Беверли-Хиллз к пластическим хирургам, а они хотели меня. Но ничего не произошло. Очень они были страшные.
Перед тем как впервые отправиться в Америку, я взял свою собаку — Тару, черную чау-чау, — и поехал отдыхать во Францию. Там, в парке, я увидел человека. Он шел мне навстречу с большим ухоженным псом, и выглядел он очень респектабельно. Я уже знал, что не могу взять мою Тару с собой в Америку и предложил этому человеку забрать ее себе. Через год я снова приехал во Францию. Нацепил очки и шляпу, чтобы Тара не узнала меня, и пошел гулять в тот парк. В этот же день — а может, на следующий — я увидел ее. Опустив голову, вся в колтунах, она шла на поводке. И я сказал себе: «Какой же ты гад, Жан-Клод. Ты отдал кому-то свою собаку только потому, что помчался за несбыточной мечтой в Америку, где к тебе относились как к дерьму и где ты работал за два бакса в час». Я хотел подойти к Таре, но не сделал этого, потому что не хотел причинять ей боль. Что-то похожее бывает, когда ты встречаешь женщину, которую когда-то любил. Сейчас она для тебя просто друг, но только она не понимает этого, и ей начинает казаться, что на самом деле это снова любовь. Я развернулся и ушел, а когда через полтора года вернулся во Францию, Тара уже умерла. И моя попугаиха, которую я отдал одной женщине, тоже умерла. Она любила меня, всегда старалась сесть на руку и засыпала на плече, а я отдал ее женщине, которая даже не позвонила мне, чтобы сказать, что птица умерла. Когда я думаю об этом сейчас, я понимаю, что именно поэтому Бог свалил на меня такое количество испытаний. Ведь он любит зверей.
Когда я вижу бездомную собаку, я понимаю, что должен забрать ее с улицы. В Таиланде я подобрал семь псов. Некоторые из них были парализованы. У одного вместо четырех лап было три. Еще один страшно хромал, и мне пришлось заказать для него специальное устройство с колесами. Но собак не так-то просто возить из одной страны в другую, так что я нанял частный самолет. Теперь дома у меня живут девять собак, и настоящий оргазм — не в сексуальном смысле, конечно же, — я испытываю, когда гуляю с этой сворой по пляжу. Они очень широкие в Бельгии. Видели, наверное?
Нет во мне ничего необычного. С вами говорит человек, который родился в простой стране среди простых людей. Во мне нет ни глубокомыслия, ни ума, ни глупости — просто чувак, у которого есть собаки и дом, который любит тренироваться и который рад, что жив.
Я до сих пор спрашиваю себя: что я сделал за свою жизнь? Но у меня нет ответа.
Ни мать, ни отец никогда не называли меня брюссельской мышцей (прозвище Ван Дамма). Мать звала меня Сиска. Это такое бельгийское слово, которым называют что-то, что хочется потискать. А отец звал меня Жан-Клод, и в такие минуты я ненавидел его.
У меня нет врагов. Жизнь слишком коротка для этого.
Меня не интересует политика. Я бросил школу в 13, и вряд ли многое знаю — кроме того, что ничто в мире не стало за последнее время лучше. Поэтому вместо того, чтобы рассуждать о президентских выборах, давайте поговорим о планете и о том, что с ней будет через 20 лет. Победит Обама? Да мне плевать.
Я предпочитаю есть то, у чего нет глаз. Глаза — это душа, а то, в чем есть душа, вряд ли может быть полезно для тела.
Я не Фидель Кастро. Восьмичасовая речь — это не про меня. Но на шесть минут я способен.
Правда всегда остается правдой, даже если никто не готов ее выслушать.
Лучше быть брюссельской мышцей, чем быть брюссельским идиотом.
Мое тело выглядит на тридцать, а лицо — на пятьдесят. Но не ходить же мне теперь по улицам голым, чтобы выглядеть моложе.
Если бог дал тебе прекрасное тело, оно становится твоим физическим храмом, и твоя обязанность — поддерживать в этом храме порядок.
Жизнь это… Ты просто открываешь ставни и видишь на улице собак. Смотришь налево, смотришь направо и закрываешь ставни. Сколько прошло времени? Секунда? Полторы? Вот это и есть жизнь.
Высшей точкой моей карьеры будет день накануне моей смерти.
Наркотики появляются в твоей жизни в тот момент, когда у тебя есть все. Когда ты путешествуешь по миру, как по своей спальне. Ты уже останавливался во всех отелях, и теперь ты примадонна всех пентхаусов. Ты был везде, и вот тебе захотелось чего-то большего. И поэтому — а еще потому, что вокруг тебя куча женщин, — ты пробуешь что-то новое, и это новое начинает жрать тебя. Раз — и вот уже Ван Дамм, зверь, тигр в клетке и тот чувак из «Кровавого спорта», попался на крючок. Я стал мусором — физически и духовно. Но я нашел в себе силы уйти от этого. Далеко? Не знаю. Хотелось бы верить.
Я никогда не понимал значения слова «сдаться».
Самую мудрую вещь, которую я читал, сказал Кано Дзигоро (создатель дзюдо). Если ты упал семь раз, говорил он, встань восемь.
Снявшись в тридцать седьмом фильме, я сказал себе: я больше никогда не буду сниматься в кино, которое мне самому не нравится.
Карате — это чертовски скучно. Сначала ты просто постигаешь технику, а потом, вооруженный ею, идешь дальше, отдавая этому свое тело и разум.
Проблема большинства культуристов заключается в том, что они идут в качалку только для того, чтобы нарастить мышцы. Но все, что получается из таких тренировок, — это огромная машина с крошечным мотором.
Ответы иногда приходят тебе в голову раньше, чем вопросы.
Кто много дерется, знает, что такое ринг. Кто много жрет, знает, что такое еда. Я был женат пять раз, так что я знаю, что такое женщины.
Глупый вопрос: что я ем во время тренировок. Людей я ем, конечно же.
Я никогда не чувствую усталости после того, когда закончу какое-то дело. Но я всегда чувствую усталость, когда дело еще не закончено.
В двадцать четыре все полны жизни — кроме тех, кто умер в двадцать три.
Во всем должна быть структура и последовательность. Когда случится апокалипсис, идиот будет кричать: «Убегайте из города!» А рассудительный человек скажет: «Проедете мимо школы, возьмете вправо, потом прямо, до церкви, за ней налево, и там увидите выезд из города».
Я давно так не расстраивался, как в тот день, когда не смог прийти на шоу Конана О’Брайана (американский телеведущий). В то утро я обнаружил на полу распластанное тело одного из моих псов — Скарфейса. Мы отвезли его в клинику, и оказалось, что это инфаркт. До этого дня я даже не знал, что у собак бывают инфаркты. Он умирал, и врачи прямо говорили об этом. Но каждый день мы с детьми приходили в клинику, и Скарфейс выкарабкался. Так что я пропустил шоу по уважительной причине.
Самое важное в жизни — это научиться принимать вещи, которые не можешь изменить.
Я действительно гей-икона, и поделать с этим нечего. Но у геев есть вкус, и если они любят меня, то точно не из-за моей задницы. Они любят меня, потому что я — это я.
Меня несложно узнать: прямые плечи, темные волосы и простой костюм — самый простой.
Глупо убивать людей. Они так прекрасны.
Когда-то меня просто назначили звездой.
Считается, что такие люди, как Слай (Сталлоне), Арнольд и я, не могут совершать ошибок. Но мы ошибаемся, а Голливуд нам все прощает.
Еще 10-15 лет назад всем нам приходилось качать мышцы, держать себя в форме и мучительно искать хорошие сценарии. Но сегодня тебе уже не нужно быть Мистером Бицепсом, чтобы стать героем боевика. Тебе даже не нужен хороший сценарий. Тебе просто нужен режиссер, умеющий работать с зеленым экраном и всем этим чертовым шулерством.
Мне кажется, что первым настоящим супергероем экрана был Чарли Чаплин.
Как же мне это надоело: три кувырка в воздухе, потом проламываешь кому-нибудь голову, а потом приземляешься на стол и говоришь: «Привет, я Жан-Клод Ван Дамм».
Я расскажу вам, что такое дешевое кино. Ты привык делать три, четыре, пять дублей, но тут тебе говорят: у тебя в запасе только два. Два дубля, и — плохо это или хорошо — идем дальше. Декорации, на фоне которых ты стоишь, изображают Америку, и ты пытаешься говорить, как американец, ведь ты, типа, в Майами, и все такое. Но вот в самый неподходящий момент мимо тебя проезжает «лада» — ну такая русская тачка из восточного блока.
Это бывает со всеми. В какой-то момент ты вдруг осознаешь, что это не ты следуешь за сценарием, а сценарий следует за тобой. И ты начинаешь просто жить внутри фильма. Де Ниро, мне кажется, в сценарии вообще не заглядывает.
Когда я только приехал в Америку, я занимался всякой ерундой — водил лимузин, работал в массажном салоне, доставлял пиццу и чистил ковры. А еще я был вышибалой. Однажды мой лимузин сняли две тетки. Им было под сорок, и они мне говорят: «Водитель, у вас есть что-нибудь пожевать?» — «Да, — говорю, — жвачка». — «Да нет, — говорят, — нам бы что-нибудь такое, чтобы во рту, ну ты понимаешь». В общем, они хотели меня снять. Мужья отправили их в Беверли-Хиллз к пластическим хирургам, а они хотели меня. Но ничего не произошло. Очень они были страшные.
Перед тем как впервые отправиться в Америку, я взял свою собаку — Тару, черную чау-чау, — и поехал отдыхать во Францию. Там, в парке, я увидел человека. Он шел мне навстречу с большим ухоженным псом, и выглядел он очень респектабельно. Я уже знал, что не могу взять мою Тару с собой в Америку и предложил этому человеку забрать ее себе. Через год я снова приехал во Францию. Нацепил очки и шляпу, чтобы Тара не узнала меня, и пошел гулять в тот парк. В этот же день — а может, на следующий — я увидел ее. Опустив голову, вся в колтунах, она шла на поводке. И я сказал себе: «Какой же ты гад, Жан-Клод. Ты отдал кому-то свою собаку только потому, что помчался за несбыточной мечтой в Америку, где к тебе относились как к дерьму и где ты работал за два бакса в час». Я хотел подойти к Таре, но не сделал этого, потому что не хотел причинять ей боль. Что-то похожее бывает, когда ты встречаешь женщину, которую когда-то любил. Сейчас она для тебя просто друг, но только она не понимает этого, и ей начинает казаться, что на самом деле это снова любовь. Я развернулся и ушел, а когда через полтора года вернулся во Францию, Тара уже умерла. И моя попугаиха, которую я отдал одной женщине, тоже умерла. Она любила меня, всегда старалась сесть на руку и засыпала на плече, а я отдал ее женщине, которая даже не позвонила мне, чтобы сказать, что птица умерла. Когда я думаю об этом сейчас, я понимаю, что именно поэтому Бог свалил на меня такое количество испытаний. Ведь он любит зверей.
Когда я вижу бездомную собаку, я понимаю, что должен забрать ее с улицы. В Таиланде я подобрал семь псов. Некоторые из них были парализованы. У одного вместо четырех лап было три. Еще один страшно хромал, и мне пришлось заказать для него специальное устройство с колесами. Но собак не так-то просто возить из одной страны в другую, так что я нанял частный самолет. Теперь дома у меня живут девять собак, и настоящий оргазм — не в сексуальном смысле, конечно же, — я испытываю, когда гуляю с этой сворой по пляжу. Они очень широкие в Бельгии. Видели, наверное?
Нет во мне ничего необычного. С вами говорит человек, который родился в простой стране среди простых людей. Во мне нет ни глубокомыслия, ни ума, ни глупости — просто чувак, у которого есть собаки и дом, который любит тренироваться и который рад, что жив.
Я до сих пор спрашиваю себя: что я сделал за свою жизнь? Но у меня нет ответа.
Ни мать, ни отец никогда не называли меня брюссельской мышцей (прозвище Ван Дамма). Мать звала меня Сиска. Это такое бельгийское слово, которым называют что-то, что хочется потискать. А отец звал меня Жан-Клод, и в такие минуты я ненавидел его.
У меня нет врагов. Жизнь слишком коротка для этого.
Меня не интересует политика. Я бросил школу в 13, и вряд ли многое знаю — кроме того, что ничто в мире не стало за последнее время лучше. Поэтому вместо того, чтобы рассуждать о президентских выборах, давайте поговорим о планете и о том, что с ней будет через 20 лет. Победит Обама? Да мне плевать.
Я предпочитаю есть то, у чего нет глаз. Глаза — это душа, а то, в чем есть душа, вряд ли может быть полезно для тела.
Я не Фидель Кастро. Восьмичасовая речь — это не про меня. Но на шесть минут я способен.
Правда всегда остается правдой, даже если никто не готов ее выслушать.
Лучше быть брюссельской мышцей, чем быть брюссельским идиотом.
Мое тело выглядит на тридцать, а лицо — на пятьдесят. Но не ходить же мне теперь по улицам голым, чтобы выглядеть моложе.
Если бог дал тебе прекрасное тело, оно становится твоим физическим храмом, и твоя обязанность — поддерживать в этом храме порядок.
Жизнь это… Ты просто открываешь ставни и видишь на улице собак. Смотришь налево, смотришь направо и закрываешь ставни. Сколько прошло времени? Секунда? Полторы? Вот это и есть жизнь.
Высшей точкой моей карьеры будет день накануне моей смерти.
Наркотики появляются в твоей жизни в тот момент, когда у тебя есть все. Когда ты путешествуешь по миру, как по своей спальне. Ты уже останавливался во всех отелях, и теперь ты примадонна всех пентхаусов. Ты был везде, и вот тебе захотелось чего-то большего. И поэтому — а еще потому, что вокруг тебя куча женщин, — ты пробуешь что-то новое, и это новое начинает жрать тебя. Раз — и вот уже Ван Дамм, зверь, тигр в клетке и тот чувак из «Кровавого спорта», попался на крючок. Я стал мусором — физически и духовно. Но я нашел в себе силы уйти от этого. Далеко? Не знаю. Хотелось бы верить.
Я никогда не понимал значения слова «сдаться».
Самую мудрую вещь, которую я читал, сказал Кано Дзигоро (создатель дзюдо). Если ты упал семь раз, говорил он, встань восемь.
Снявшись в тридцать седьмом фильме, я сказал себе: я больше никогда не буду сниматься в кино, которое мне самому не нравится.
Карате — это чертовски скучно. Сначала ты просто постигаешь технику, а потом, вооруженный ею, идешь дальше, отдавая этому свое тело и разум.
Проблема большинства культуристов заключается в том, что они идут в качалку только для того, чтобы нарастить мышцы. Но все, что получается из таких тренировок, — это огромная машина с крошечным мотором.
Ответы иногда приходят тебе в голову раньше, чем вопросы.
Кто много дерется, знает, что такое ринг. Кто много жрет, знает, что такое еда. Я был женат пять раз, так что я знаю, что такое женщины.
Глупый вопрос: что я ем во время тренировок. Людей я ем, конечно же.
Я никогда не чувствую усталости после того, когда закончу какое-то дело. Но я всегда чувствую усталость, когда дело еще не закончено.
В двадцать четыре все полны жизни — кроме тех, кто умер в двадцать три.
Во всем должна быть структура и последовательность. Когда случится апокалипсис, идиот будет кричать: «Убегайте из города!» А рассудительный человек скажет: «Проедете мимо школы, возьмете вправо, потом прямо, до церкви, за ней налево, и там увидите выезд из города».
Я давно так не расстраивался, как в тот день, когда не смог прийти на шоу Конана О’Брайана (американский телеведущий). В то утро я обнаружил на полу распластанное тело одного из моих псов — Скарфейса. Мы отвезли его в клинику, и оказалось, что это инфаркт. До этого дня я даже не знал, что у собак бывают инфаркты. Он умирал, и врачи прямо говорили об этом. Но каждый день мы с детьми приходили в клинику, и Скарфейс выкарабкался. Так что я пропустил шоу по уважительной причине.
Самое важное в жизни — это научиться принимать вещи, которые не можешь изменить.
Я действительно гей-икона, и поделать с этим нечего. Но у геев есть вкус, и если они любят меня, то точно не из-за моей задницы. Они любят меня, потому что я — это я.
Меня несложно узнать: прямые плечи, темные волосы и простой костюм — самый простой.
Глупо убивать людей. Они так прекрасны.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме жан поль (+1000 постов - жан поль)
Наши любимые теги
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!
Отличный комментарий!