Игорь курчатов

Как по мне Берия и Курчатов выглядели несколько иначе

8 марта 1950 года СССР официально объявил о наличии атомной бомбы

Такого подарка трудящиеся женщины всего мира не получали никогда! 8 марта 1950 года заместитель председателя Совета Министров СССР маршал Климент Ворошилов официально заявил о наличии у СССР атомного оружия!

Атомная монополия Соединённых Штатов прервалась ещё в августе 1949-го, когда под Семипалатинском прошли первые испытания советского «изделия 501». Испытаниями руководил отец советской атомной бомбы — академик Игорь Курчатов. Но сообщение ТАСС тогда оказалось уклончивым, в духе строгого соблюдения военной тайны. А тут Ворошилов рассказал о советском смертоносном оружии чётко, на весь мир.

При этом Советский Союз оставался сторонником запрещения применения атомного оружия. То были самые напряжённые дни «холодной войны»: она выражалась не просто в гонке вооружений, но и в прямом столкновении на Корейской земле. В столь напряжённой ситуации заявление об атомной бомбе действительно потрясло мир.

Сергей Михалков откликнулся на эти события стихами:

Просто, скромно, без апломба

Сообщило миру ТАСС,

Что, мол, атомная бомба

Есть у вас и есть у нас.

Да-с!

https://историк.рф/days/2022/03/07/8-marta-1950-goda-sssr-ofitsialno-obyavil-o-nalichii-atomnoj-bombyi.html

  Талантливый физик. Автор более 600 патентов. Один из пионеров телевидения. Национальные премии ГДР за 1958 и 1965гг. Может, за телевещание? Совеццкие источники хранят полное молчание — ну нет в мире этого человека. 

  На самом деле это именно Арденне, а не Курчатов, сделал Сталину атомную бомбу и фактически подарил тюрьме народов роль "великой" державы.

  Фон Арденне был любимым физиком фюрера. У него была своя частная лаборатория под Берлином, которую щедро финансировало министерство почт под немецкий «Уран-проект» (Kerwaffenprojekt) 1938-1945гг. Именно Манфред ф.Арденне разработал метод газо-диффузионной очистки изотопов урана (гексафторид, или шестифтористый уран,оказывается, газ) и разделения изотопов урана 235 в центрифуге. Его лабораторию охранял полк СС. Бетонные укрепления, отборно-обученные солдаты — СССР надо было потерять три дивизии на штурм объекта и никаких шансов взять документацию и неповрежденное (не взорванное) оборудование, тем более никаких шансов поймать этих физиков, которые могли в один миг разбежаться и лечь на дно в западной зоне.  

  И вдруг апрельское чудо — эсесовцы безропотно сложии оружие, весь научный состав лаборатории хочет сотрудничать именно с русскими, вся аппаратура и урановая центрифуга института сданы работающими, со всей документацией и реактивами.

  Да еще органам НКВД в Германии достается 15 тонн металлического урана немецкого качества очистки — во грабанули!Подтянутый господин барон едет в Москву с фрау Арденне, захватив великолепный рояль, эсесовскую парадную форму и картину в полный рост маслом от личного художника фюрера, где тот ему вручает дубовые листья к Рыцарскому Кресту — высшая награда рейха.

   Он едет не один — свыше 200 виднейших физиков, радиоинженеров, ракетчиков едут с ним. Это Нобелевский лауреат, создатель ракеты Фау-3 Густав Герц, профессор, Вернер Цулиус, Гюнтер Вирт, Николаус Риль, Карл Циммер, доктор Роберт Доппель, Петер Тиссен, Профессор Хайнц Позе — несколько сотен лучших умов Германии едут в Москву, туда где была расстреляна и сгноена в лагерях профессура московитских университетов, и где срок давали просто за дворянство.Вместе с ф. Арденне эшелонами едет самое лучшее и свежее оборудование берлинского Кайзеровского института и собственного института ф.Арденне — Берлине-Лихтерфельде-Ост.Едут даже немецкие электротрансформаторы , едет документация и реактивы, запасы пленки и бумага для самописцев, фоторегистраторов, проволочные магнитофоны для телеметрии и оптика… 

  То, что ссср вообще не выпускал, а некоторые позиции не может по качеству освоить и до сих пор. Рабоче-крестьянские мародеры вытаскивают лучшие станки и вывозят новенькие заводы из всех стран, не только из Германии, частная собственность не признается. Так под Веной в Австрии был полностью демонтирован новенький радиоламповый завод, вольфрамовые вакуумные печи которого сыграли большую роль. Австрийцы научились откачивать воздух ртутными вакуумными насосами, которые позволяли получать вакуум разрежением до 10 в минус 13 степени мм рт. ст. Для отсталой тюрьмы народов это было недостижимо. 

 В москве быстренько строится концлагерь на Октябрьском поле. Вполне комфортный — герр ф. Арденне живет в двухэтажном особняке, на лестнице портрет фюрера и его при награждении Рыцарским Крестом. 

  Теперь там курчатовский институт, но правильнее было был назвать его именем Арденне. Немцы привезли также отработанные схемы промышленного атомного реактора и реактора-размножителя. Ведь именно они пионеры в атомной области, на о.Рюген Балтийского моря была взорвана первая испытательная мини-бомба, в Померании — вторая. 

  При испытаниях погибли около 700 советских военнопленных («подопытные кролики»). Мощность — около 5 килотонн. Каждому немцу придали по 5-6 совеццких инженеров — учеников, часто немецко-говорящих. Совки жили в казармах, могли выйти в город по пропускам, но указывали в пропуске куда, к кому, место. Например » к\т хроники, Пушкинская площадь, сеанс 14-30″. Ф.Арденне никого не боялся, по праздникам разгуливал по лагерю в полной форме с наградами. Отец и мать часто приглашались к обеду, так как учили в институте язык и были немецкоговорящими, а мать неплохо играла с фрау Арденне в 4 руки на ф-но. 

  От НКВД был приставлен Игорь Курчатов, которого не надо путать с физиком Борисом Курчатовым.Если в мемуарах написано, что в Академии Наук было совещание Ладау, Капицы (будущих академиков СССР) и др. и упомянута фамилия Курчатов, то это Борис, а если Лаврентий Палыч с Иосифом Виссарионычем заслушали доклад — то это Игорь. Так чекист стал великим физиком. 

  Параллельно в промышленном реакторе объекта «Челябинска-40» был получен плутоний для первой совковой атомной бомбы, после её испытания немец доктор Н.Риль стал Героем Социалистического труда. Тогда настал черед массового производства боеголовок и промышленных объемов очистки радиоактивного урана. 

  Сейчас понятна та наглость, с которой Сталин вел себя в 45г. на Потсдамской конференции — он знал, что немецкая бомба и немецкий уран уже у него в руках. Более того, теперь стало ясно, что японцы получали от немцев уран в обитых золотом ящиках, перевозимых на подводной лодке, имеются данные о проведении ими экспериментального взрыва у берегов Кореи. 

  Последняя лодка весной 45г. всплыла и сдалась американскому эсминцу. Вот почему США ответили Хиросимой и Нагасаки, а не для запугивания Сталина. Этого маньяка уже поздно было запугивать, Арденне уже работал в москве.Затем Арденне перебросили в Сухуми, где на берегу бухты был постоен новый научный центр, центрифуга очистки изотопов урана. Объект носил шифр «А», потом А-1009 МинСредмаша. Барон ф.Арденне был научным руководителем этого института (СФТИ Сухумский физико-технический институт).

  Большую роль сыграл также австийский ученых — радиотехник доктор Фриц. За эту работу барон получил вторую Сталинскую премию 1953г. и в 1955 году ему разрешили вернуться, но в ГДР.

   В конце войны в 45 году у Германии были реактивные двигатели и серийные реактивные самолеты, первые зенитные ракеты, первые ракеты класса «воздух — воздух», была атомная промышленность, были инфракрасные танковые прицелы и гироскопическая стабилизация морских орудий, РЛС и станции селекции помех, прекрасные пеленгаторы. Были авиационные прицелы и гиростабилизированные навигационные приборы подводных лодок, «голубая» оптика и 1.5 вольтовые радиолампы размером с ноготь мизинца, крылатые и баллистические ракеты. Все это и куча разработок, документации и мозгов живых ученых досталось усатому палачу. 

 Почему? Нацисты, уже осознавая полный крах, решили отомстить США (да и похоже, всему человечеству), дав дикой орде атомное оружие. И наработки, которыми мордор пользуется до сих пор.  И это, наверное, самый дикий и античеловеческий поступок нацистской Германии.

Взрыв номер один: как Советский Союз стал атомной державой

29 августа 1949 года случилось событие, о котором на первых порах знали только немногие посвященные. Зато оно повлияло на судьбы миллионов людей во всем мире. В Советском Союзе состоялось первое испытание атомного оружия. Всё прошло безукоризненно. Эта дата — одна из ключевых в нашей истории. Знак выхода на новый уровень развития цивилизации, на новый уровень могущества. В этот день настал конец атомной монополии Соединенных Штатов. Мир утратил однополярность. Конечно, и до семипалатинского взрыва Советский Союз был самостоятельным игроком в политические шахматы. Но только большая наука превратила нашу страну в настоящую сверхдержаву. Подробности — в материале «Известий».

У советского атомного проекта было немало политических кураторов — Вячеслав Молотов, Георгий Маленков, Борис Ванников, Михаил Первухин. Но, когда дело потребовало оперативности, всех оттеснил Лаврентий Берия. На атомный проект работала разведка, работали заключенные. К тому же нужно было накрыть незримым куполом секретности десятки предприятий, разбросанных по всей стране. С такой задачей мог справиться только маршал от НКВД.

От науки проект возглавлял Игорь Курчатов, самый незасекреченный (ему позволялось публично выступать под собственной фамилией!) из ученых столь деликатного направления.

Игорь Васильевич Курчатов. 1950 год

Почему партия и правительство доверили столь важную задачу именно ему — не самому заслуженному на тот момент ученому? Решающую роль сыграло покровительство Абрама Иоффе — маститого академика, который, без преувеличений, создал советскую физическую школу. «Папа Иоффе» разглядел в Курчатове не только исследовательскую цепкость и целеустремленность, но и недюжинные организаторские способности. К тому же он был сравнительно молод, умел работать на износ. Его, сорокалетнего, должно было хватить на 10–20 лет запредельного напряжения.

Компетентные органы подготовили на беспартийного академика тов. Курчатова такую характеристику: «В области атомной физики Курчатов в настоящее время является ведущим ученым СССР. Обладает большими организаторскими способностями, энергичен. По характеру человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат».

Абрам Федорович Иоффе в лаборатории тепловых устройств полупроводников. 1960 год

Чуть позже именно Курчатов стал самым энергичным пропагандистом «мирного атома». Появление таких уникальных явлений, как первая в мире Обнинская атомная электростанция и атомный ледокол «Ленин», — во многом именно его заслуга. Курчатов полагал, что ядерная физика может помочь не только в разрушении и запугивании противника, но и в промышленном созидании. «Атом должен быть рабочим, а не солдатом», — говаривал ученый, которого вся страна знала по длинной бороде.

Иоффе поверил в чудодейственную силу ядерной энергии едва ли не первым в научном мире. Правда, он, как и другие ученые, еще в начале 1930-х считал, что первых практических результатов в этой области придется ждать десятилетиями. Всё изменилось незадолго до войны, когда ученые сразу в нескольких странах создали новое направление в науке — ядерную физику.

Распоряжение ГКО № 2352 сс от 28 сентября 1942 года «Об организации работ по урану»

В 1940 году Георгий Флёров и Константин Петржак обнаружили явление самопроизвольного деления урана. Вскоре в президиум Академии наук СССР поступила записка «Об использовании энергии деления урана в цепной реакции», подписанная Курчатовым, Флёровым и другими крупными специалистами. Была создана академическая урановая комиссия.

Но в первые месяцы войны исследования пришлось приостановить: у страны возникли более насущные потребности, а укрощение атома казалось чем-то почти фантастическим. Возобновились работы только в конце 1942 года — когда стало ясно, что разработки невиданного смертоносного оружия в гитлеровской Германии и США уже представляют угрозу для нашей безопасности. За это время американцам, на которых, по существу, работали лучшие физики Запада, удалось вырваться вперед.

Зинаида Васильевна Ершова

В конце 1944 года ученые продемонстрировали руководству СССР первый высокочистый урановый слиток. Во многом это была заслуга «русской мадам Кюри» Зинаиды Ершовой, которая возглавляла соответствующую лабораторию в институте редкометаллической промышленности «Гиредмет». В газетах об этом, разумеется, не писали.

Первый в мире опытный взрыв атомной бомбы состоялся 16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо в штате Нью-Мексико — как по заказу, к началу Потсдамской конференции держав-победительниц, на которой новый президент США Гарри Трумэн впервые встретился со Сталиным. Англичане участвовали в проекте — и в научных разработках, и в разведывательных операциях. А Москва могла узнать о его подготовке только стараниями разведки.

В Потсдаме Трумэн вел себя как лидер державы, обладающей монополией на неслыханное оружие. После одного из заседаний «большой тройки» президент США конфиденциально сообщил Сталину об успешном испытании. Сталин холодно поблагодарил коллегу за информацию. Настолько холодно, что Трумэн заявил Черчиллю, что, по-видимому, Дядюшка Джо не понял, о чем идет речь. Они недооценили кремлевского хозяина, который с довоенных лет регулярно получал информацию обо всех разработках в данной сфере.

Первый в мире опытный взрыв атомной бомбы на полигоне Аламогордо в штате Нью-Мексико. 16 июля 1945 года

9 августа 1945 года американцы применили атомное оружие в боевых условиях. Япония содрогнулась, но взрывы в Хиросиме и Нагасаки также стали настоящим вызовом для Москвы.

В это время в СССР атомный проект уже вышел на крейсерскую скорость. Курчатову и его коллегам в лаборатории № 2 удалось на удивление быстро разработать опытную площадку для отработки технологий создания плутония. Это был первый в Европе атомный реактор, получивший кодовое название Ф-1. Он заработал на окраине тогдашней Москвы, в Покровском-Стрешневе, в декабре 1946 года. Для его постройки потребовалось 50 т урана и 50 т графита. Курчатов лично запустил систему, в которой началась самоподдерживающаяся цепная реакция. А через полтора года по технологии, отработанной в Покровском-Стрешневе, на южном берегу озера Кызыл-Таш Курчатов запустил и оружейный реактор. Оттуда страна получила плутоний.

Иосиф Сталин и президент США Гарри Трумэн на Потсдамской конференции во дворце Цецилиенхоф. 27 июля 1945 года

Но это было только начало долгого пути. Более сложной технологической задачи и представить нельзя: тут ведь дело не только в обогащении урана. Потребовалось развитие передовых технологий в химии, биологии, медицине, строительстве. Тысячи дорогостоящих опытов. Ученые работали и непосредственно «на бомбу», и на будущее, создавая оазисы современной науки. Так, в лаборатории Глеба Франка, которая стала для наших атомщиков службой радиационной безопасности, был создан портативный прибор с ампулой радия-мезотория для замера радиации. Из этой лаборатории через несколько лет вырос институт биофизики Академии медицинских наук СССР. И это лишь один пример из многих. По всей стране как грибы росли научные городки с таинственными номерными названиями. Появлялись засекреченные ученые, не менее тщательно засекреченные заводы.

Началась холодная война. Ее первый период был самым острым. США и их союзники оказывали давление на позиции Москвы по всем фронтам. И атомная бомба в этом раскладе оставалась козырным тузом. Она придавала Штатам ореол неуязвимости. Советская пропаганда назовет эти годы «временем ядерного шантажа».

Ядерный гриб над Нагасаки. 9 августа 1945 года

Руководители страны, внимательно следившие за достижениями Курчатова и его команды, публично контратаковали в ораторском жанре. В «Правде» появился многозначительный ответ Сталина на вопрос о чудо-оружии: «Я не считаю атомную бомбу такой серьезной силой, какой склонны ее считать некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбы войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных бомб. Конечно, монопольное владение секретом атомной бомбы создает угрозу, но против этого существует по крайней мере два средства: а) монопольное владение атомной бомбой не может продолжаться долго; б) применение атомной бомбы будет запрещено».

Молотов на сессии ООН блеснул не менее эффектной и куда более грозной риторикой: «Нельзя забывать, что на атомные бомбы одной стороны могут найтись атомные бомбы и еще кое-что у другой стороны, и тогда окончательный крах расчетов некоторых самодовольных, но недалеких людей станет более чем очевидным».

Не успели истрепаться газеты с публикацией этого выступления, как популярнейший Леонид Утесов запел:

Нам враги грозят подчас

Атомною бомбой.

Слабонервных нет у нас,

Пусть они запомнят!

И мое, без лишних фраз,

Мнение такое:

Коль враги пойдут на нас,

Будет выполнен наказ

От трудящихся всех масс,

Приготовят и у нас

Вроде атомный фугас —

То, что надо — в самый раз, —

И кое-что другое!

А 6 ноября 1947 года Молотов сделал новое громкое заявление. «Секрета атомной бомбы давно уже не существует», — сказал он, давая понять аудитории, что Советский Союз уже располагает этим оружием. Мало кто в мире поверил, что обескровленная страна через два года после войны добилась таких результатов. Москва блефует — таково было общее мнение. Но оно оказалось верным лишь отчасти.

Среди пионеров ядерной тематики в СССР выделялись два талантливейших физика — Яков Зельдович и Юлий Харитон. В 1946-м Харитон стал главным конструктором КБ-11, располагавшегося в поселке Саров. Это легендарный Арзамас-16. Там, в закрытом режиме, сотни ученых и рабочих занимались атомным проектом. При КБ-11 возник и сверхсекретный завод, производивший атомные бомбы.

Сначала секретное оружие нарекли «изделием 501». Потом первой атомной бомбе дали обозначение РДС-1 — «реактивный двигатель специальный». Тут же появились и другие варианты расшифровки — «Россия делает сама», «Родина дарит Сталину». Уинстон Черчилль назвал советского атомного первенца не без иронии — «Джо-1». В честь товарища Сталина, которого английские и американские союзники в годы войны любили называть Дядюшкой Джо.

Юлий Борисович Харитон. 1950 год

РДС-1 представляла собой авиационную атомную бомбу массой 4,7 т, диаметром 1,5 м и длиной 3,3 м. За два года в Сарове создали 15 таких бомб.

Летом 1949 года можно было начинать концерт. Мощность заряда, подготовленного к первым испытаниям, составила 22 килотонны в тротиловом эквиваленте. Он мог бы оказаться куда более внушительным, если бы руководство решилось форсировать подготовку нового проекта советских ученых — бомбы, которая превосходила американский аналог. Она была значительно меньше по объему, но ее мощность в 2–3 раза превосходила заокеанского «толстяка». Однако власти решили не рисковать и для начала выполнить «обязательную программу», повторив американскую схему плутониевой бомбы. Правда, электронная начинка отечественного «изделия» была уникальной.

Первая советская атомная бомба РДС-1 в музее Российского федерального ядерного центра — Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики в Сарове

Испытания проходили в Казахстане, в 170 км от города Семипалатинска, на учебном полигоне № 2. Этот огромный «атомный полигон», удаленный от населенных пунктов, раскинулся почти на 18 тыс. кв. км. Места пустынные, холмистые. Туда можно было доставлять оборудование и по железной дороге, и по Иртышу. Имелся и аэродром. Для испытаний построили специальный городок, в котором обитали манекены, набитые соломой. Там возвышались настоящие постройки, имитировавшие жилые дома, промышленные здания и даже метрополитен.

Готовили испытание тщательно. В стороне от будущей воронки под землей разместили аппаратуру, регистрирующую световые, нейтронные и гамма-потоки ядерного взрыва. Команда Курчатова провела 10 репетиций по управлению испытательным полем и аппаратурой подрыва заряда и несколько тренировочных взрывов с проверкой автоматики. Наконец, был назначен день икс — 29 августа. То ли в связи с перепадами погоды, то ли из соображений секретности Курчатов в последний вечер перенес взрыв с 8:00 на 7:00 по местному времени. Пошел обратный отсчет времени. В 6:35 инженер-майор Сергей Давыдов нажал спусковую кнопку, которая приводила систему в действие. Заверещали сотни реле. Автоматическая система управления сработала безупречно. Ровно в 7 часов взрыв невиданной силы на несколько секунд загипнотизировал испытателей, хотя они и находились на безопасном расстоянии от атомного гриба.

Ядерный гриб наземного взрыва РДС-1. 29 августа 1949 года

Через 20 минут после взрыва к центру поля направились два танка, оборудованные свинцовой защитой, — для радиационной разведки и осмотра центра поля. Вышка, с которой запускали бомбу, превратилась в пыль. Взрывная волна разметала по степи животных и автомобили. Разведка установила, что все сооружения в центре поля снесены, от городка остался только мелкий мусор.

Для тех, кто несколько лет днем и ночью ни на минуту не мог отвлечься от атомных треволнений, это была минута счастья. Победа в генеральном сражении, не иначе. Кто-то из соратников тряс Курчатова за плечи, приговаривая: «Всё, всё, всё!» Игорь Васильевич кивнул: «Да, теперь всё». Предстояли не менее важные пуски, испытания, открытия. И уже почти готовая РДС-2, и водородная бомба, и электростанции. Но всё это — на волне первого успеха, после которого всем стало ясно, что атомный проект состоялся.

После появления оружия массового уничтожения ученые — и у нас, и на Западе — ощутили себя демиургами, которые способны движением руки уничтожить планету. Это вызывало мучительные сомнения: а нравственно ли создавать оружие массового уничтожения? Курчатов, Харитон и их соратники действовали в ответ на угрозу из-за океана, защищали Родину. Время покажет, что теория ядерного сдерживания оказалась верной.

Озеро на месте первого наземного ядерного взрыва на Семипалатинском полигоне

Наши атомные первопроходцы понимали, что страна, без преувеличений, отдает этому проекту последнюю копейку. Первые послевоенные годы — это полуголодное существование для подавляющего большинства населения. А тут — утонченная индустрия, требующая миллионных вложений. Но независимость страны всё-таки дороже. Народ-победитель, вынесший на своих плечах перенапряжение военных лет, с честью выдержал и атомную гонку. И бомбу, и атомную индустрию построили всем миром. И это не фигура речи. Большинство советских граждан в добровольно-принудительном порядке покупали облигации госзайма. Средства шли на атомный проект. За несколько лет в стране не было произведено ни одного термометра: на атомный проект ушла вся ртуть.

Академик Харитон вспоминал: «Было нелегко и позже. Но этот период по напряжению, героизму, творческому взлету и самоотдаче не поддается описанию. Только сильный духом народ после таких невероятно тяжелых испытаний мог сделать совершенно из ряда вон выходящее: полуголодная и только что вышедшая из опустошительной войны страна за считаные годы разработала и внедрила новейшие технологии, наладила производство урана, сверхчистого графита, плутония, тяжелой воды».

Президент Трумэн долго не хотел верить в то, что «эти азиаты» сумели создать столь сложное современное оружие. Разведчики и консультанты с цифрами в руках уверяли его, что Советский Союз не способен произвести атомную бомбу раньше 1952 года.

Но и ему пришлось смириться со свершившимся фактом. 23 сентября он публично прокомментировал слухи о советских испытаниях супербомбы. ТАСС ответило в издевательском тоне: мол, товарищ Молотов еще два года назад говорил, что никакого атомного секрета для нас не существует. Надо было прислушиваться к товарищу Молотову…

Советская пропаганда открывала миру глаза на достижения нашей ядерной физики на редкость торжественно, внушительно и несуетливо. Информацию выдавали, что называется, в час по чайной ложке. Только через полтора месяца после испытаний в «Известиях» вышел рисунок Бориса Ефимова со стихами Сергея Михалкова:

Просто, скромно, без апломба

Сообщило миру ТАСС,

Что, мол, атомная бомба

Есть у вас и есть у нас!

Да-с!

Нет сомнений, что появление на карте мира второй ядерной державы оказалось решающим событием для всей истории ХХ века. Этот взрыв изменил историю и прежде всего научил нас ценить мир, беречь хрупкое равновесие, позволяющее человечеству выживать.

Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»

https://iz.ru/915091/arsenii-zamostianov/vzryv-nomer-odin-kak-sovetskii-soiuz-stal-atomnoi-derzhavoi

Верным раскопом идëм, товарищи!

Из нижегородского универа уволили проректора-американца только потому, что "ВРЕМЯ СЕЙЧАС ТАКОЕ". Чувак с 1992 года помогал молодым ученым воплощать свои идеи

Руководство Нижегородского университета имени Лобачевского уволило проректора по инновациям Кендрика Уайта «в связи с реструктуризацией системы управления инновационной деятельностью», - сообщает Коммерсант. 
Ректор вуза Евгений Чупрунов отказался подробно комментировать увольнение сотрудника.

Как закалялась «Кузькина мать»

65 лет назад, 12 августа 1953 года, Советский Союз испытал первый отечественный и первый в мире боевой, то есть готовый к оперативному развертыванию на носителях, термоядерный заряд РДС-6с.

Буковку «с» после цифрового индекса иногда расшифровывают как «сахаровская» – ведь Сахаров в широком общественном мнении считается отцом советской водородной бомбы. Притом что к моменту ее появления на свет он был блистательно молод. Сам Андрей Дмитриевич, отвечая впоследствии на вопросы об «отцовстве», неизменно подчёркивал, что создание советского термоядерного оружия – результат усилий целой группы ученых. Так и есть: в научно-интеллектуальном и инженерном процессе было задействовано много славных имен. Игорь Тамм, Юлий Харитон, Яков Зельдович, Виталий Гинзбург, Евгений Забабахин и многие другие. Тем не менее, «главнокомандующий» советскими ядерными проектами Игорь Курчатов заявил на собрании в АН СССР по случаю получения в 1953 году 32-летним Сахаровым звания академика: «Этот человек сделал для обороны нашей Родины больше, чем мы все».

Высшее ученое звание Сахарову было присвоено как раз после испытания советской водородной бомбы. Он также получил от правительства личный автомобиль, дачу и возможность (скорее, впрочем, обязанность) пользоваться спецсвязью. Академику назначили один из самых высоких в стране окладов. С той поры в лицо его было положено знать только ограниченному кругу ученых, партийно-правительственных чиновников и чекистов, хотя в вышедшем в середине 1950-х Большом энциклопедическом словаре статью о Сахарове всё же поместили. Но, само собой, без портрета и упоминания об оборонных заслугах. Это уже позже мир узнал о Сахарове как о головной боли Пятого управления КГБ.

Американский термос

С чисто физической точки зрения то, что произошло 12 августа 1953 года на Семипалатинском полигоне, вовсе не было первым в мире термоядерным взрывом. Пионерами оружейного синтеза тяжелых изотопов водорода стали все-таки американцы. В 1951-м они взорвали заряды George и Item, в которых применялись дейтерий и тритий, но лишь как средство усиления основного уранового заряда. А 1 ноября 1952-го Штаты испытали на атолле Эниветок монструозное, массой 80 т и размером с двухэтажный особняк, термоядерное взрывное устройство Ivy Mike на основе жидкого дейтерия, плутония и урана. Энерговыделение составило 10,4 мегатонны тротилового эквивалента, при этом 23% пришлось на долю синтеза ядер дейтерия, а 77% обеспечило деление вылетевшими при синтезе нейтронами ядер природного урана-238, из которого был изготовлен корпус устройства. Разумеется, оружием этот гигантский криогенный термос не являлся. Ведь его было попросту невозможно запихнуть ни в какой боевой носитель.

Испытание Ivy Mike очень встревожило советское руководство – первоначально о том, что это еще не бомба, оно не знало. В СССР уже начались собственные изыскания в области термоядерного оружия, и административный шеф атомного проекта Лаврентий Берия требовал от Курчатова их максимально форсировать. Однако сведения об американском водородном заряде, полученные в своё время советской разведкой от британского ученого Клауса Фукса, при всей их важности не могли быть использованы для создания реального термоядерного оружия.

Первенство же СССР как раз и состояло в том, что нашим ученым во главе с Сахаровым удалось создать и сразу испытать первый в истории действительно боевой компактный термоядерный заряд РДС-6с на основе дейтерида лития-6 как твёрдого горючего для реакции синтеза дейтерия и трития. Литий-6 при бомбардировке нейтронами образует второй компонент, необходимый для осуществления термоядерной реакции – тритий. Правда, для гарантированного обеспечения требуемой мощности заряда РДС-6с вместе с дейтеридом лития в него было изначально введено некоторое количество трития.

При взрыве РДС-6с 12 августа 1953 года была зафиксирована мощность в 400 килотонн – в 10 раз больше, чем у тогдашних советских ядерных боеприпасов, основанных на цепной реакции деления.

Так что исторический приоритет в создании водородного оружия – у Советского Союза. Свой термоядерный заряд на основе дейтерида лития американцы испытали лишь через семь месяцев после убедительного дебюта РДС-6с, то есть они вынуждены были догонять СССР в этой области. Собственную первую боевую водородную бомбу Mark-14 мощностью 7 Мт  (которой вооружался огромный реактивно-поршневой стратегический бомбардировщик B-36) США, очень торопясь, выпустили в количестве всего пяти штук, и от них ввиду проблем с ядерной безопасностью пришлось быстро избавиться. Кстати, B-36 представлял собой не слишком трудную добычу для советских околозвуковых истребителей МиГ-15, МиГ-17, Як-25 и, тем более, сверхзвуковых МиГ-19.

Нужно, однако, упомянуть, что применение в РДС-6с трития ограничивало срок оперативной готовности наших бомб полугодом, после чего их надо было переснаряжать.

Слойка с термоядом

Заряд РДС-6с был размещён в первой отечественной водородной авиабомбе, поступившей на вооружение тяжелых бомбардировщиков – турбовинтовых Ту-95, турбореактивных М-4 и средних турбореактивных Ту-16.

Аббревиатура «РДС», придуманная для всех советских ядерных боеприпасов того времени ещё при создании первой советской атомной бомбы (заряд РДС-1), расшифровывалась для запутывания иностранных разведок совершенно абсурдно – «реактивный двигатель Сталина» (по другим сведениям, менее патетически, но столь же бессмысленно – «реактивный двигатель специальный»). Любопытно, что в США испытанным советским ядерным и термоядерным зарядам с подачи ЦРУ присваивалось наименование «Джо» («Джозеф», Иосиф – опять-таки Сталин!) с соответствующим порядковым номером. Водородный заряд РДС-6c значился как «Джо-4».  Однако советские ученые придумали для «РДС» собственную расшифровку – «Россия делает сама»: мол, как ни гордятся наследники «железного Феликса» тем, что они похитили у американцев ядерные секреты, а закваска у нашего ядерного оружия всё равно не американская, а  русская. Разумеется, добытая разведкой информация мало чего стоила бы, не будь в СССР собственной школы блестящих научных кадров в области ядерной физики и смежных дисциплин. Хотя, разумеется, передача советским ученым американских секретов существенно убыстрила решение ряда опытно-конструкторских задач.

А буковка «с» в аббревиатуре РДС-6с означало «слоёная» (или «слойка») – Сахаров предложил схему заряда, при которой термоядерное горючее чередовалось с ураном-238. Такая схема, обеспечивающая выравнивание давлений в «термояде» и уране при их ионизации в результате взрыва ядерного «запала», гарантировала устойчивость и высокую скорость реакции.

В 1955 году СССР испытал усовершенствованные образцы боевых водородных бомб. 6 ноября – 250-килотонной РДС-27, где как термоядерное горючее использовался только дейтерид лития, а 22 ноября бомбардировщик Ту-16 сбросил особо мощную экспериментальную авиабомбу с принципиально новым зарядом РДС-37. Он был так называемого двухстадийного (двухступенчатого) типа на принципе радиационной имплозии (обжатия) ядерного и термоядерного материала, заключенного в отдельный «слоеный», как в РДС-6с, «вторичный» модуль. Радиационное обжатие обеспечивалось тепловым рентгеновским излучением при взрыве «первичного» ядерного модуля. Корпус заряда был изготовлен из природного урана-238, а «исходный» тритий в заряде уже не использовался. В этой бомбе энерговыделение в результате реакции синтеза дейтерия-трития и деления ядер урана-238 суммировалось. Итого вышло 1,6 мегатонны тротилового эквивалента при расчётном три мегатонны. Ограничение на испытаниях ввели по соображениям безопасности.

Конструкцию заряда РДС-37 заложили в основу последующих отечественных термоядерных боеприпасов. Его установка на первую отечественную межконтинентальную баллистическую ракету Р-7 конструкции Сергея Королёва ознаменовала конец трансокеанской неуязвимости США.

Так был открыт путь к созданию термоядерных боеприпасов сверхбольшой мощности – в том числе к знаменитой демонстрационной «Кузькиной матери», которой эксцентричный Никита Хрущёв пугал «империалистов». 100-мегатонная термоядерная «Кузькина мать» (она же «Иван» и «Царь-бомба») была испытана только на половину своей мощности 30 октября 1961 года на Новой Земле («Кузькина земля», «ВПК» №36, 2017). «Изделие 602» весом 26,5 тонны сбросили со специально подготовленного для его доставки бомбардировщика Ту-95В (бомба не помещалась в фюзеляже и висела под брюхом самолета). Взрыв мощностью 58 мегатонн удостоился занесения в книгу рекордов Гиннесса. Следует отметить, что наиболее мощные американские термоядерные боеприпасы – авиабомбы Mark-17 и Mark-24, которые принимали на борт упомянутые выше B-36 – имели мощность 15 Мт. И доставить их к цели они имели шансов не более, чем существовавший в единственном экземпляре Ту-95В – «Кузькину мать».

Чуприн Константин

https://vpk-news.ru/articles/44311

Гром: Трудное детство. Короткометражка про маленького Игоря Грома и его батю с 01.01.2023

майор Грым