'“*trw / красивые картинки :: Мрачные картинки :: А. Мель :: artist

Юность одноногой шарманщицы Моны.

Как можно заметить из картинки, у шарманщицы Моны есть кот и шарманка. Собственно, это все, что у нее есть, и на этом можно было бы закончить,

но я продолжу.

Ногу она себе отрезала сама – денег на врачей не было, а в пятке завелись всепожирающие черви. Потому что по грязным улицам девочка ходила босиком. (Доходилась.)

Новую ногу ей слепил мастер по дереву, приличный уважаемый человек, старый алкаш Иммануил. Он не умел в геометрию, и умудрился сделать протез слишком длинным. После чего шарманщица Мона была вынуждена носить на присутствующей ноге высокую платформу (за которую пришлось отдать двухмесячную выручку).

От старого алкаша, мастера по дереву, приличного уважаемого человека вместе с шарманщицей Моной сбежал кот. У кота было тысячи имен, но не потому, что он какое-нибудь божество, а потому что всякий раз, как алкаш Иммануил обращался к коту, он называл его новым именем, потому что прежнее вспомнить никак не мог.

Алкоголизм — это очень плохо, ребята.

Мона назвала кота Жан-Полем и хорошенько запомнила это. Кот был благодарен.

Больше всего на свете шарманщица Мона мечтала о собственном фортепиано (но о таком, чтобы на колесиках, чтобы можно было его катать – дома-то у нее нет, чтобы преспокойно поставить там бездвижный инструмент). Ей хотелось играть и сочинять свою собственную музыку. Но даже в самых дешевых кабаках бедной шарманщице не позволяли играть на фортепиано, даже если оно там было. Ведь на протез ее ноги довольно затруднительно было натянуть фильдеперсовый чулок, а в кабаках бабы без фильдеперсовых чулок выступать никак не имели права.

Шарманщице Моне оставалось только катать по грязным улицам свою старую шарманку, которая к тому же была еще и смертельно больна вот уже пятый год. Ввиду чего шарманка издавала такие чудовищные звуки, какие могли понравится только маньякам и подозрительным черным личностям.

Поэтому на работу шарманщица Мона выходила исключительно по ночам. Ведь ее клиенты бродили только в темноте.

Надо сказать, ни один маньяк, ни одна подозрительная черная личность никогда не делали шарманщице Моне больно. Она всегда улыбалась даже самому отпетому разбойнику – у тех просто рука не поднималась на добрую девочку. В ядовитых мутных испарениях подворотен казалось, будто ее кожа светилась; и иные (не сильно обремененные умом) злодеи осторожно предполагали, что шарманщица Мона настоящий ангел, который простит их и отпустит грехи.

P.S.: Эти черные точки на коже шарманщицы Моны – вовсе не норки вышеупомянутых червячков, а обыкновенные родинки.