Это случилось в январе 2001 года. Ночью я проснулась оттого, что сын стоит у моей кровати, навалившись на мои ноги. Ему на тот момент было три года, и он часто ночью просыпался и прибегал ко мне. И на этот раз я думала, что сын пришел, двигаю ногой — даю ему место поудобней забраться на кровать. Он не залезает на кровать, а продолжает стоять и давить на ноги. Я приподнимаю голову и в свете ночника вижу — стоит мой сын, в своей пижаме, но лицо у все сморщенное, как у старичка. Мелькнула мысль — или не доспала, или переспала — такое уже мерещится. А он стоит у кровати и не двигается, только облокотился на ноги и давит телом на ноги. Напротив кровати зеркало до пола, вижу на нём наши отражения: я на кровати, а ребенок стоит рядом, нога за ногу.

И тут он говорит таким жалобным скрипучим голосом: «Мамочка, возьми меня к себе». Я отвечаю: «Лезь быстрее, холодно». Он опять канючит: «Мамочка, возьми меня к себе». Вдруг слышу вздох и причмокивание, смотрю — а там у себя, на своей кроватке, тихо сопит мое чадо. Такого животного страха я еще в жизни не испытывала. А оно сильнее стало давить на ноги, медленно передвигается вдоль кровати к изголовью и продолжает скулить. Я попыталась брыкаться ногами, но не тут-то было: оно навалилось на ноги и не давало пошевелиться. Уткнувшись в подушку, я стала вспоминать молитвы, только помню: «Отче наш...» и все, провал в памяти, дальше слов не помню. А это существо все ближе и ближе лицу. Давит телом и все одну и ту же фразу повторяет. Одна только мысль в голове стучала — если умру от сердечного приступа, то что будет с моим сыном утром? Проснется, а тут холодный труп...

Все кончилось в один миг. Оно исчезло, а я до утра пила корвалдин. Утром обзвонила родственников и строго-настрого наказала, чтобы каждое утро звонили и интересовались, все ли в порядке.