Сегодня решил прокатиться на велосипеде по моему родному
городу. Блять, здесь ничего не меняется. Здесь всё так же,
как год назад. Как десять лет назад. Как двадцать лет
назад. Те же рожи, те же типажи, та же одежда. Те же пыль,
гной, гниль и смрад. Опять жгут траву. Тридцать километров
- ни одного нормального лица. Гопники в абибасах, жирные
жлобы в оранжевых майках, сморщенные бабки в платочках,
чурки, цыгане. Из ржавых жигулей ебошит блатняк на весь
район. Из мобильников лезгинка. Вот школьники идут с
сигаретами: "а он короче хуя а тот ему хуяк бля
гыгыгыгыгыг". Тошнотворные бабищи с опухшими ебальниками в
черных болониевых куртках катят коляски по заблеванным
тротуарам. Кругом бутылки, коробки, очистки, ссанина,
помои, собачье говно. У каждого промышленного объекта
дежурит стая плешивых бешеных шавок. Они выскакивают,
лают, хватают тебя за ноги, потому что это их
территория. Здесь везде их территория: зверей, скота,
животных. Катись нахуй пидор жид креакл пока пизды не
получил. Дай прокатиться! Дай прокатиться! Сука, как
двадцать лет назад. Обязательно кто-нибудь крикнет: чувак,
дай прокатиться! Какой я тебе чувак, ебаная ты сикараха,
для тебя я Дядя Сережа. Повсюду чурки. Чурки ходят по
улицам парами, толпами и по одному. Чурки сидят на детских
площадках, качаются на качелях, бухают и орут на всю
округу. Ебать, сколько чурок! Какая-то кучка бухой
жлобятины приехала на девятке на "пруд" в центре города. В
пруду тина, говно, бутылки, гондоны и радужные пенки от
бензина. Они, значит, купаются. У всех кресты на вонючих
свиных пузах, на антенне колорадская ленточка. Матерятся,
мусорят, рядом детишки. Толстая свиноматка с пропитым
еблом в платье с цветочками орет на ребенка: "а ну брось
эту хуйню! Брось хуйню, тебе что сказано? Я те сука дам
сейчас".
Напомнило Хармса
Чуть только прокричал петух, Тимофей выскочил из
окошка на крышу и испугал всех, кто проходил в это
время по улице. Крестьянин Харитон остановился, поднял
камень и пустил им в Тимофея. Тимофей куда-то
исчез. "Вот ловкач!" - закричало человеческое стадо, и
некто Зубов разбежался и со всего маху двинулся
головой об стену. "Эх!" - вскрикнула баба с флюсом. Но
Комаров сделал этой бабе тепель-тапель,и баба с воем
убежала в подворотню. Мимо шел Фитилюшкин и
посмеивался. К нему подошел Комаров и сказал: "Эй, ты,
сало!" - и ударил Фитилюшкина по животу. Фитилюшкин
прислонился к стене и начал икать. Ромашкин плевался
сверху из окна, стараясь попасть в Фитилюшкина. Тут же
невдалеке носатая баба била корытом своего ребенка. А
молодая толстенькая мама терла хорошенькую девочку
лицом о кирпичную стенку. Маленькая собачка, сломав
свою тоненькую ножку, валялась на панели. Маленький
мальчик ел из плевательницы какую-то гадость. У
бакалейного магазина стояла длинная очередь за
сахаром. Бабы громко ругались и толкали друг друга
кошелками. Крестьянин Харитон, напившись денатурату,
стоял перед бабами с расстегнутыми штанами и
произносил нехорошие слова.
Таким образом начинался хороший летний день.
городу. Блять, здесь ничего не меняется. Здесь всё так же,
как год назад. Как десять лет назад. Как двадцать лет
назад. Те же рожи, те же типажи, та же одежда. Те же пыль,
гной, гниль и смрад. Опять жгут траву. Тридцать километров
- ни одного нормального лица. Гопники в абибасах, жирные
жлобы в оранжевых майках, сморщенные бабки в платочках,
чурки, цыгане. Из ржавых жигулей ебошит блатняк на весь
район. Из мобильников лезгинка. Вот школьники идут с
сигаретами: "а он короче хуя а тот ему хуяк бля
гыгыгыгыгыг". Тошнотворные бабищи с опухшими ебальниками в
черных болониевых куртках катят коляски по заблеванным
тротуарам. Кругом бутылки, коробки, очистки, ссанина,
помои, собачье говно. У каждого промышленного объекта
дежурит стая плешивых бешеных шавок. Они выскакивают,
лают, хватают тебя за ноги, потому что это их
территория. Здесь везде их территория: зверей, скота,
животных. Катись нахуй пидор жид креакл пока пизды не
получил. Дай прокатиться! Дай прокатиться! Сука, как
двадцать лет назад. Обязательно кто-нибудь крикнет: чувак,
дай прокатиться! Какой я тебе чувак, ебаная ты сикараха,
для тебя я Дядя Сережа. Повсюду чурки. Чурки ходят по
улицам парами, толпами и по одному. Чурки сидят на детских
площадках, качаются на качелях, бухают и орут на всю
округу. Ебать, сколько чурок! Какая-то кучка бухой
жлобятины приехала на девятке на "пруд" в центре города. В
пруду тина, говно, бутылки, гондоны и радужные пенки от
бензина. Они, значит, купаются. У всех кресты на вонючих
свиных пузах, на антенне колорадская ленточка. Матерятся,
мусорят, рядом детишки. Толстая свиноматка с пропитым
еблом в платье с цветочками орет на ребенка: "а ну брось
эту хуйню! Брось хуйню, тебе что сказано? Я те сука дам
сейчас".
Напомнило Хармса
Чуть только прокричал петух, Тимофей выскочил из
окошка на крышу и испугал всех, кто проходил в это
время по улице. Крестьянин Харитон остановился, поднял
камень и пустил им в Тимофея. Тимофей куда-то
исчез. "Вот ловкач!" - закричало человеческое стадо, и
некто Зубов разбежался и со всего маху двинулся
головой об стену. "Эх!" - вскрикнула баба с флюсом. Но
Комаров сделал этой бабе тепель-тапель,и баба с воем
убежала в подворотню. Мимо шел Фитилюшкин и
посмеивался. К нему подошел Комаров и сказал: "Эй, ты,
сало!" - и ударил Фитилюшкина по животу. Фитилюшкин
прислонился к стене и начал икать. Ромашкин плевался
сверху из окна, стараясь попасть в Фитилюшкина. Тут же
невдалеке носатая баба била корытом своего ребенка. А
молодая толстенькая мама терла хорошенькую девочку
лицом о кирпичную стенку. Маленькая собачка, сломав
свою тоненькую ножку, валялась на панели. Маленький
мальчик ел из плевательницы какую-то гадость. У
бакалейного магазина стояла длинная очередь за
сахаром. Бабы громко ругались и толкали друг друга
кошелками. Крестьянин Харитон, напившись денатурату,
стоял перед бабами с расстегнутыми штанами и
произносил нехорошие слова.
Таким образом начинался хороший летний день.
Еще на тему
но скоро будут..