Сегодня исполняется 68 лет одному ублюдку, — Лемми!
Спустя 5 лет после этой статьи, ребята выпустили еще один альбом, в текущем году. К сожалению, товарищ Лемми на данный момент не так уж молодо себя ощущает, из-за чего Моторхеду пришлось отменить большинство своих летних концертов этого года. Пожелаем же старичку здоровья!
лови плюсца!
Чтобы написать коммент, необходимо залогиниться
В этот августовский день, в три часа пополудни, Лемми расположился на верхнем этаже Rainbow, попивая бурбон с колой. Сейчас рокеру шестьдесят три, но если сфотографировать его и повесить портрет на стенку среди множества висящих там снимков Килмистера в молодости — тех, где он в байкерской шляпе, обнимает девчонку-гота или спьяну целится в объектив из пистолета, — посетителю будет трудно понять, что фотографии сделаны в разное время. Тенденции в моде и музыке уходят в прошлое и возвращаются снова, но Лемми не меняется. Сегодня он одет как участник «Ангелов Ада», увлекающийся военно-исторической реконструкцией и подрабатывающий вышибалой в клубе для фетишистов, — уже три десятка лет каждый день он выглядит именно так. Килмистер так и не сбрил черные усы подковой, а его волосы, спадающие ниже плеч, выкрашены в тот же черный цвет. Хотя жителям Лос-Анджелеса доступны новейшие достижения дерматологии, Лемми не поддался соблазну и не свел с левой щеки пару огромных бородавок.
Motorhead имеют для металла такое же значение, какое Ramones (собравшиеся годом раньше) имеют для панк-рока: они представляют жанр в его первородном виде. На байкерском сленге «motorhead» означает «лихач, любитель скорости». Незамысловатые, сыгранные в бешеном темпе песни группы звучат так, как будто в их основе лежит тайный ингредиент, изготовленный в лаборатории по производству амфетамина. Лемми играл на басу, носил на шее железный крест, а на лице — страшные усы и бороду. На сцене он всегда располагал микрофон выше головы, чтобы при пении смотреть не в зал, а вверх. Выглядело это так, будто он читает гневную молитву или кричит в лицо хулигану, который намного выше его ростом. Названия его песен настолько нелепы, что ни один нормальный человек не сможет произнести их, оставаясь при этом хоть сколько-нибудь серьезным («Love Me Like A Reptile», «Killed By Death»). Но Лемми — не обычный человек, и его вокал, напоминающий голос не оправившегося после трахеотомии больного, придавал песням необходимую грубость. Так же, как и Ramones, Motorhead пришли к выводу, что тем, кто знает секрет сочинения отличных песен, разнообразие ни к чему. Поэтому они уже три десятка лет пишут вариации на одну и ту же — оглушительно громкую — тему. В 1981 году Motorhead давали концерт на родине Лемми, в английском городе Сток-он-Трент. Они выступали на открытом воздухе, на сцене, сооруженной из одних динамиков, — 117 тысяч ватт! Во время саундчека по телефону поступила жалоба от человека, жившего в семи километрах от места проведения мероприятия: музыка заглушила его телевизор.
Лемми родился в Англии в 1945 году и присутствовал при многих ключевых моментах истории рок-н-ролла. Он тусовался в клубе Cavern, когда резидентами там были The Beatles, работал роуди у Джими Хендрикса и четыре года провел в составе Hawkwind, одной из самых психоделических команд эры хиппи. Лемми присутствовал и при рождении британского панка — это он давал Сиду Вишесу уроки игры на бас-гитаре. Через несколько лет Motorhead в качестве разогревающей команды отправились с Оззи Осборном в легендарное турне «Blizzard Of Ozz». В своей автобиографии Лемми вспоминает, как во время выступлений Оззи фанаты бросали на сцену лягушек, живых гремучих змей, голубей со сломанными крыльями и даже оленью голову. Многие молодые музыканты, от Джарвиса Кокера из Pulp до Дэйва Грола, сегодня поют дифирамбы Лемми. Музыканты из Metallica так любят Motorhead, что в 1995 году на праздновании пятидесятилетия Килмистера выступили в роли их кавер-группы.
«Я впервые увидел Motorhead, когда они играли на разогреве у Оззи, — рассказывает Слэш. — Клянусь Богом, ничего громче в жизни не слышал! Звук был выстроен такой, что просто башню срывало». Оззи Осборн добавляет: «Лемми — просто уникум, поверьте. Когда мы ездили в тур «Blizzard Of Ozz», при нем была сумка с тремя книжками и блокнотом. И никакой сменной одежды. Райдер у него был — охренеть просто: семь бутылок бурбона, две бутылки апельсинового сока, восемь бутылок водки. И все, твою мать, точка. При этом я не помню, чтобы он хоть раз свалился с ног пьяным. Он не жирдяй, у него, кажется, никогда не бывает похмелья, он никогда не выглядит так, будто сейчас помрет. Да он вообще не человек!»
Я спрашиваю Лемми, употребляет ли он сейчас наркотики. Музыкант мотает головой и говорит: «Обсуждать согласен только то, как у меня с этим раньше дела обстояли». Я спрашиваю, пьет ли он перед концертами, — Лемми отвечает что пьет, но знает меру. А потом рассказывает об одном шоу Hawkwind в Огайо, перед которым вся группа дважды нюхнула кокса, так что когда Килмистер вышел на сцену, то сперва не узнал свой инструмент и не сразу вспомнил, что с этой штукой вообще надо делать. Но концерт они все-таки отыграли. Музыкант стряхивает пепел сигареты на пол и продолжает: «Мне кажется, в жизни у каждого есть выбор. Можно делать то, что полагается, а можно — то, что ты должен делать. А на то, что тебе нужно делать, можно влиять, так ведь? Если женишься и к девятнадцати годам заводишь пару детей, деваться некуда, нужно семью содержать». Лемми ни разу не был женат, ни один из его романов не длился дольше пяти лет. Двое его детей не знали своего отца, и по сей день музыкант живет один.
При рождении Лемми звали Иэном Фрэзером Килмистером. Детство у него было нелегкое. Его отец, капеллан Королевских воздушных сил Великобритании, встретил его мать-библиотекаршу во время Второй мировой, но они разошлись, когда их сыну было три месяца. Музыкант лишь единожды, в 25-летнем возрасте, встречался с отцом. Когда Лемми было десять, его мать снова вышла замуж и семья переехала из центральной Англии в приморский курортный город в Уэльсе, где отчим Лемми работал на фабрике стиральных машин. Килмистер рассказывает: «В школе было 700 валлийских пацанов и один англичанин — я. Тогда многие валлийцы недолюбливали англичан». Ребята из школы смеялись над Лемми из-за его акцента и дали ему прозвище, которое он носит до сих пор. «Я так и не понял, что оно значит, просто прицепилось, и все. По-моему, это какое-то валлийское ругательство».
Примерно в то же время Лемми начал слушать ранние рок-н-ролльные записи — Бадди Холли, Томми Стила (британского Элвиса), Эдди Кокрейна — и вскоре принялся дергать струны старой гавайской гитары, принадлежавшей матери. К началу шестидесятых он покинул дом и отправился путешествовать автостопом по Англии. «Мы были вроде хиппи, но тогда еще слова «хиппи» и в помине не было. Только-только появился Боб Дилан, и мы все начали разучивать его песни на гитарах». Лемми оказался в Ливерпуле как раз в то время, когда The Beatles начали выступать в клубе Cavern. Килмистер с уважением замечает, что битлы были крутыми парнями из неблагополучных кварталов: «Ринго — из Дингла, а Дингл — это, натурально, все равно что Бронкс!»
Еще в Уэльсе Лемми начал играть в кавер-группах, исполняя песни самых разных исполнителей, от Рики Нельсона до Чака Берри. «Некоторое время я травкой приторговывал», — признается он. В 1967 году Килмистер попал в Лондон. Во всем городе у него был только один знакомый — роуди Джими Хендрикса, живший в одной квартире с его басистом Ноэлом Реддингом. Лемми попросился вселиться к ним и через три недели уже сам был роуди Хендрикса. Он проработал на Джими около года, занимая положение в самом низу цепочки — просто таскал оборудование. «По-моему, если бы кто-нибудь тогда спросил Хендрикса обо мне, тот ответил бы, что понятия не имеет, что я за хрен с горы». Но каждый вечер Лемми садился на стул за кулисами и наблюдал, как Джими играет. Он рассказывает: «Учиться у Хендрикса было бессмысленно, все равно никто не понимал, как у него все это получается, это какая-то магия была». А тем временем в «свингующем Лондоне» все завертелось. «Внезапно все начали жрать кислоту, — вспоминает музыкант. — То есть просто все до единого. В те времена как было: заходишь в бар, а там сидят Брайан Джонс, Джими Хендрикс и пара битлов, просто тусуются. Три года Лондон был настоящим центром вселенной».
В 1971 году Лемми провел три недели под «спидовым» кайфом вместе с одним из музыкантов лондонской группы Hawkwind, находившейся на переднем крае британской спейс-роковой сцены, самыми известными участниками которой были Pink Floyd. Hawkwind станут знаменитыми благодаря отыгранным под кайфом трехчасовым концертам, во время которых исполнение песен с названиями вроде «The Psychodelic Warlords (Disappear In Smoke)» сопровождалось световым шоу и sci-fi-декорациями. «Чем сильнее пытаешься сделать изощренное шоу, тем больше шанс, что на самом деле выглядишь как полный идиот», — признается Лемми. Но в то же время он настаивает на том, что между Hawkwind и «милыми» группами вроде Pink Floyd была большая разница: «Нам плевать было на всякие там наркотические грезы, мечтания, витания в облаках. Мы были воплощением ужаса! Мы запирали все двери помещения, в котором выступали, чтобы никто не мог покинуть зал!» Во время концертов работало пять стробоскопов, направленных не на сцену, а на слушателей. Килмистер вспоминает, как музыканты капали в толпу из пипетки с ЛСД и подмешивали кислоту в напитки для публики. Должно быть заметив, что я смущен безнравственностью этих поступков, Лемми добавляет: «Не припомню, чтобы кто-нибудь жаловался».
В 1975 году, во время тура Hawkwind по Северной Америке, Лемми задержали при пересечении канадской границы. «Лемми пару дней был под кайфом. Нажирался амфетаминов и торчал несколько суток напролет, а мы ему орали, чтобы он успокоился и заткнулся», — вспоминает вокалист Hawkwind Дэйв Брок. Вскоре после этого Лемми был освобожден от своих обязанностей. «Это была самая улетная группа во Вселенной, но в то время существовала строгая иерархия наркотиков. «Спид» считался пролетарским наркотиком, для «синих воротничков», — говорит Килмистер.
Вернувшись в Англию, Лемми немедленно украл со склада группы оборудование, которым пользовался. Через несколько недель он перекрасил психоделически-цветастые усилители в черный и собрал Motorhead — трио, задуманное им как гибрид Hawkwind, МС5 и Литл Ричарда. Несмотря на то что музыканты Motorhead носили длинные волосы, их вскоре приняли за своих лондонские панки. Тогда как раз случился панк-бум, и Лемми вспоминает, как отправился в лондонский клуб Roxy, чтобы понять, из-за чего столько шума: «Я стоял у стойки бара в джинсах-клеш, все вокруг на меня подозрительно поглядывали, и тут я услышал голос: «Эй, я на твоих концертах кислотой торговал!» Это был Джонни Роттен. Я его вспомнил, он такой рыжий был тогда».
За двухлетний период, начавшийся в 1979 году, Motorhead выпустили несколько отличных альбомов, ставших классикой хэви-метала: «Overkill», «Bomber», «Ace Of Spades» и концертный альбом «No Sleep Til' Hammersmith», возглавивший британские чарты в 1981-м. Но основные продажи достались резко набравшим популярность Iron Maiden и Judas Priest, а Motorhead, как и Ramones, стали группой, которая оказала огромное влияние на рок-музыку, не будучи при этом коммерчески сверхуспешной. Последняя их работа «Motorizer» — самый успешный альбом Motorhead в США: диск протиснулся аж на 82-ю строчку Billboard Top 100. «Все выше и выше...», — бормочет Лемми.
Даже ближайшее окружение Килмистера не слишком хорошо знает, что скрыто у него в душе. Оззи называет Лемми «очень близким другом», но замолкает, когда я спрашиваю, не тоскует ли тот по семье, не хочет ли остепениться. «По-моему, у него есть сын. Он как-то показывал мне фотографию, но говорить об этом он не любит», — рассказывает Осборн. Когда Лемми в 2000 году положили в больницу (позже у него диагностировали диабет), Оззи позвонил другу. Ему тогда показалось, что голос у Килмистера был удивленный, словно тот не ожидал, что о нем кто-то вспомнит. Когда я спрашиваю Лемми, близок ли он со своим сыном Полом, которому сейчас за сорок, Килмистер говорит, что серьезно ответить на этот вопрос не может: «Да все с ним в порядке! Он же на меня похож, так что я в этом даже и не сомневаюсь».
Я спрашиваю, можно ли мне заглянуть в квартиру Лемми. Тот настороженно щурит глаза: «Ты ж подумаешь, что я тайный сторонник фашизма!» Музыкант знаменит не только тем, что использует в атрибутике группы железный крест, но и своей коллекцией всего, что связано со Второй мировой. Гастрольный менеджер Лемми рассказывает мне, что каждый раз, когда во время гастролей по Европе они проезжают мимо мест исторических сражений, Килмистер берет на себя роль экскурсовода и начинает рассказывать.
Квартира Лемми находится в нескольких кварталах от бульвара Сансет, дверь дома выходит на невзрачный дворик. Мы поднимаемся наверх, и музыкант проводит меня в заставленную вещами гостиную, напоминающую берлогу барахольщика. Вся комната завалена нацистской меморабилией, такое зрелище может шокировать даже человека подготовленного. Две стены увешаны флагами и свастиками в рамках. В платяном шкафу висят нацистские униформы, в ящиках комода на бархатных подкладках лежат сабли и медали. Лемми, похоже, сам жалеет, что позволил мне прийти. Но гордость берет верх, и он начинает увлеченно демонстрировать мне редкие экспонаты своей коллекции: флаг из кортежа Гитлера, красивую парадную саблю Вермахта.
«Гребень покажите», — говорит ассистент. Лемми берет с заваленного вещами журнального столика коробку, лежавшую рядом с переполненной пепельницей и полупустой бутылкой виски, немного дрожащими руками развязывает черный бант, открывает крышку, убирает салфетку и демонстрирует мне старомодный, богато украшенный круглый гребешок из тех, что носят наши бабушки, а также зеркальце. На обоих выгравированы инициалы «e.b.».
«Ева Браун?» — спрашиваю я. «Ева Браун», — отвечает Лемми. «Ну и ну!» — удивляюсь я.
«Ну и ну...» — тихо повторяет Лемми.
Дэйв Брок из Hawkwind до сих пор регулярно видится с Килмистером. Он с супругой живет на ферме в Девоне, на юго-западе Англии, и иногда зазывает Лемми в гости на пару деньков. «Отдохнуть от всего, от той жизни, которой он живет. Каждый раз, когда его вижу, удивляюсь, что он все еще жив. Говорю ему: береги себя, приятель, ладно? А он все время отвечает, что хочет умереть на сцене», — рассказывает Брок. Когда у Лемми обнаружили диабет, доктора сказали, что ему придется бросить вредные привычки: «Сказали, то нельзя и это нельзя, — вспоминает Килмистер. — Но я ничего в жизни менять не стал. Это десять лет назад было. Я лучше умру, чем откажусь от всего, ради чего стоит жить». Каждый день Лемми принимает лекарства. Я спрашиваю, не задумывался ли он над тем, чтобы уйти на пенсию. Он отвечает: «Если придется уйти, я уйду. Но надеюсь, что такая жизнь будет недолгой. Не хочу жить долго, но с трубками в носу».
Несколько недель спустя я попал на концерт Motorhead в детройтском казино. Звук грязноват, а площадка слишком чистенькая, но концерт отличный. Следующие несколько месяцев группа проведет на гастролях. Еще сейчас снимается документальный фильм о Лемми, а сам он собирается записать давно обещанный сольный альбом. Когда я спрашиваю, нравится ли ему что-то из новой музыки, то получаю неожиданный ответ: «Келли Кларксон, Тэйлор Свифт, дуэт Бон Джови и Дженнифер Неттлз из кантри-группы Sugarland». «От многоголосного пения у меня до сих пор мурашки. Только от него, пожалуй». Я пытаюсь добиться от Килмистера большего: чем его так привлекает музыка, почему спустя все эти годы он все еще на сцене? Лемми смотрит мне в глаза и говорит: «Музыка позволяет попасть туда, куда другой дороги нет. Ты же сам знаешь».