Обитель плотских утех старого Еремеича
Хей, господа, Игорек, 21 годик, и эта ни разу не веселая история произошла со мной и моим другом с год назад. И чего ему приспичило испить водовки в компании темноты, гробов, и крестов, ума не приложу. Но факт остается фактом – как только его ебанутую голову посетила эта светлая мысль, так он ни на минуту не выходил из трепетного ожидания сего мероприятия, и все рассказывал мне что это ” увлекательное и интересное времяпрепровождение". А я вот вовсе не был рад, напротив, я ненавидел ночь, боялся ее всем своим тельцем. Но Витек все рассказывал свои охуительные истории, мол, там, на кладбище, все очень здорово, мы затусим с нашими прабабками (Сука, знает ведь, что от моих прабабок один пепел остался), сожрем конфеты с соседних могил, и, быть может, даже трахнем там какую нибудь телку (Што!!??). Так или иначе, уговорил он меня. Мы взяли водовку, в составе двух бутылок, и аналогичное количество пива, наутро. Плюс закусь, куда ж без нее. Ничего не предвещало беды, за исключением одной важной личности, деда Еремеича, кладбищенского сторожа. О нем поподробнее, ведь ходили такие слухи, что мои кудрявые волосы вставали, сука, дыбом, а пейсы из задорной спирали переходили в состояние отварной макаронины. Молвили, что отец у него был чистокровным арийцем, а сам Еремеич умудрился служить в Ваффен СС. Что он как то клеймил свою собаку свастикой, и что он лично гонялся с маузером по всему селу за моими обрезанными предками. Ух. Но я быстро отогнал от себя эти мысли, кладбище ведь большое, а мы маленькие, да и наверняка он будет дрыхнуть в своем вагончике. Итак, пришли, налили, выпили. Все шло как по маслу, и хоть тогда мы не особо зацикливались на мертвых обитателях этого места, но я всеж приметил, что расположились мы на какой то всратой могилке со стертыми надписями. Мы все продолжали бухать, сопровождая сей процесс бессмысленными разговорами, и нам было хорошо. Нажрались на удивление быстро, казалось бы, мгновение назад только откупорили бутылку, как уж водовки осталось на самом донышке. Вот только все выпитое рано или поздно дает о себе знать, так что мне приперло срочно отлить. Я проблеял:
- Витька, отвернись, я щас…- Стеснительный же мальчик, знаете ли. Приспустив штаны, я принялся стимулировать рост цветочков прямо на могилке неизвестного почившего. Мне было пиздато, хорошо. Но хорошим моментам не свойственно длиться вечно, увы. В спину мне уперлось нечто металлическое и холодное, послышался дряхлый, прокуренный голос:
- Хенде хох, сынок. – А я не мог ”хенде хох”, ибо от страха мой контроль над телом запропастился не иначе как в соседнее измерение. Так и застыл, со спущенными штанами и обрезанным хуем. Еремеич (а это был именно он) заметив енк, спросил:
- Жиденок, чтоль? – И многозначительно взвел курок. И сей вопрос вкупе с характерным звуком окончательно убедил меня – дело дрянь. Сфинктер расслабился сам по себе, и вот уже здоровенный кусок говна прорвал оборону.
- Твою ж мать, сынок, никак еще могилу осквернить захотел? Нечего мне тута, иш ты, чего удумал! – Я хоть и продолжал бессовестно сраться, но решил, что обстановку разведать таки стоит, и посему тихонечко повернул голову на стовосемдесят градусов. Пред мной предстал Еремеич, с двустволкой, в ушанке, с брутальной бородой до груди, плюс побелевший от страха Витек, которого дед держал за шкирку. – Похуй, в вагончик пойдете, осквернители мамкины. – В этот момент он ухватил меня за воротник, да потащил уже обоих вверх по дороге, мимо крестов и оград, и лишь говно из под моей жопы размазывалось непрерывным следом…
Пришел в себя я, когда уже подходили к вагончику. Пока меня с Витьком тащил дед, (и откуда у этого старика силы, ему же лет восемьдесят!) я успел разглядеть несколько наспех вбитых крестов около жилища старпера, видимо, здесь лежали самые злостные нарушители кладбищенского покоя. Ну и влипли же мы… Он затащил нас в свой вагончик, посадил в дальний угол, и захлопнул единственную дверь на ключ.
- Сынки, подождите секундочку, я сейчас вернусь. А ежели дернетесь, дык мой пес в секунду вас образумит. – Он кивнул на лежащее под столом огромное существо, и ушел в другую часть вагона, а я решил получше осмотреться. Ох, черт! Я понял, что карнавал грядет неописуемый. На стене висел портрет Гитлера, на полке стояла ”майн кампф”, а около шкафа виднелись урны со звездами Давида. Коленки мои затряслись, пред глазами поплыл сначала мамин кошерный супчик, а затем самодовольное ебло Витька, и эхом в моей голове отдавалось: ” это увлекательное и интересное времяпрепровождение… Увлекательное… Интересное… ”.
Да уж, куда тут увлекательнее! Я попытался медленно встать, но тут же злобное создание под столом издало утробный рык. Ну и ладно, мне и сиделось неплохо. Но в тот момент, когда я уже начал продумывать план побега, вернулся Еремеич, и клянусь, если б мне было чем срать, яб обосрался в тот же миг! Шапку-ушанку сменила черная фуражка с Адамовой головой, вместо бушлата теперь красовалась страшная форма с рунами на петлицах, а общий образ дополнил красивый монокль. Лишь ружье в его руках осталось неизменно. Кинув зигу портрету Гитлера, он уселся в кресло и заговорил:
- Ну и что мне с вами теперь делать, сынки? – И обвел нас обоих самодовольным взглядом. Витька жалобно пролепетал:
- Понять и простить, дедуль, все ж мы люди!
- Простить то я могу, а вот понять… - Он картинно покачал головой, мол, не могу я вас, мразей, понять, хоть убейте. - Как же так, сынки, неужто совсем ничего святого не осталось? Мертвых ведь почитать нужно. – Его глаза загорелись странной хитрецой. - Эх, придется вам меня чутка поразвлекать, чтоб сердце мое, старческое, смягчилось. Вот ты, жиденок! – Он тыкнул пальцем на меня. - Подь сюды, держи бумажку и микрофон. – Он протянул мне старую бумагу и… Черный, тяжелый дилдак. - Значит так, как включу пластинку, так запоешь текст с листочка в ”Микрофон” – Я мельком глянул на листочек. Текст был на немецком, а в заглавии написано ”Erika”. Я сглотнул, дед продолжил: - А ты, тот, что не еврей, будешь лизать моему псу анус, и только попробуй лизать плохо! – Псина под столом (C ожоговым пятном в виде свастики!) радостно заскулила, и, виляя хвостом, удобно улеглась на спину перед Витьком. – Ну - с, сынки, поехали! – Еремеич уселся на кресло, держа нас на мушке, и включил свой старый патефон. Заиграл какой то старый марш, и я запел ”Ерику” в черное дилдо, надо сказать, на удивление твердое. Как камень. Что конкретно я пел – не знаю, но готов поклясться, что все мои еврейские предки в данный момент либо переворачивались в гробах со скоростью три оборота в секунду, либо прахом сотрясали стенки своих урн с бешеной интенсивностью. Тем временем Витек усердно слюнявил собачий анус, а Еремеич сидел и дрочил на все это действо, то и дело выкрикивая советы с хуйцом в руке, вроде, ”Жиденок, пой резче, чуть тяни гласные” или ”Не еврей, гляди, из ануса показался глист, подцепи его языком”. Где то на середине марша дед закатил глаза, прокряхтел вроде бы ”и если один скажет zieg…” и принялся обильно постреливать из своего волосатого ”Маузера”. Я то видел всю сцену, посему аки нео увернулся от трех залпов, а вот Витек кроме собачьих яиц ничего наблюдать не мог… Короче, моего друга ранили. А дед как ни в чем не бывало продолжил дрочку, и это продолжалось довольно долго, я уже почти допел марш, и неизвестно, чем бы все это дело закончилось, если б в вагончике внезапно не погас свет.
- Ебаный в рот, сынки, неужто опять вылетели сраные пробки? Я сейчас, ждите. – Дед загремел ключами, и я подумал, что вот он – наш шанс. Стоит заметить, что вокруг стояла кромешная тьма, но я кое как сориентировался по звуку, и с криком ”За Моисея, поц вонючий!” принялся вовсю дубасить дилдаком драного Еремеича. Но Еремеич почему то прокричал голосом Витька:
- Папа, нет, не надо, не надевай на меня женское платье, пожалуйста, ну убери камеруууу! - Тут включился свет, на пороге показалось удивлённое лицо дедка, а я понял, что только что настукал дилдаком своего лучшего друга, который, похоже, окончательно съехал с катушек, ибо принялся вовсю умолять меня не заставлять его трогать ”Волшебного карасика дяди Шуры”. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. От визга Витька, дед уронил ружье, и оно со страшной силой выстрелило прямо в портрет Гитлера. От громового грохота, обезоруженный Еремеич упал на сраку, а псина в мгновение ока вылетело из вагончка. Вот он, наш шанс №2! Я схватил Витька за руку, и дал деру по ночному кладбищу, попутно отвесив пендаля и старому нацисту, и его псине. Счастливый конец, но все же мне стыдно, ведь мало того что я обосрался, так еще отстукал лучшего друга, в придачу напевая подозрительные песенки. Стыдно.
Отличный комментарий!