Аркадий был гением. И не абы каким самозванцем; в угоду тщеславию, номинально названым выскочкой, а самым настоящим творителем нового - с ловким умом и мускулистым воображением. И все бы было ничего, да только проявлялись его таланты в уж очень узкой области, а именно - знал Аркаша все на свете про надписи на заборах, особенно матерные. И уж угадывал он или по метеафизике угарал, да только в любую секунду мог он с полной уверенностью сказать где какая надпись есть, где появиться, кто писал и кому адресовано. Бывало, сидим мы с ним в подвале, чаи гоняем, сальцем закусывам, а он вдруг замрет на секунду, задумается и скажет: "А у Дуни Мартыновой сынишка "хуй" на трансформаторной будке мелком малюет". А с утра, идешь за пивом, ну или на работу там , смотришь - и правда - на будке трансформаторной, что в парке стоит, слово неприличное вычерчено. Буквы все красивые, аккуратные, разноцветными мелками выкрашены, с опавшей за осень листвой перемигиваются - красота! Вечером соберутся все местные старожилы - и Илья Лукич, и Марья Петровна, и, даже, Фома - районный эзотерик - некрофил, и обсуждают творение сие - кто, мол, эдакую красоту да на трансформаторной будке смог обналичить. Галдят и ругаются. А проходишь мимо и ненароком бросаешь, мол, Мартыновой сын. Они в ахуе - откуда, сукин сын, знаешь? А я все молчком - молчком да в подвал к Аркаше; а он уже герыча по вене толкнул и лицо довольное-довольное, прям у Будды как, я на фотографии, я в журнале, кем то выкинутом видел. Говорит мне: "Это Дзен, Юра, это Дзен....." Вы спросите, а нам то какое до этого дело? Но вас, бля, никто не спрашивал.