все привыкли мы носить маски взрослых людей, смутно представляя, что же это за мифическое животное такое. и, бывает, сидишь дома, схватившись руками за голову - и сжимаешь её в ужасе, пытаясь пережить приступ панической атаки и унять сердце, вновь зачастившее с перебоями.
а знаете, как иногда хочется... хочется, чтобы знакомо скрипнула входная дверь - и в квартиру, цокая своими модными туфлями-лодочками, вплыла мама. посмотрела на тебя, такого заросшего, небритого, схватившегося за седую голову - и сказала:
- и это - твоя взрослая жизнь? да-а, ну и наворотил ты делов. кто ж тебя такому учил-то? э-эх, горе ты луковое, беги, мой руки - и дуй обедать. а я посмотрю что тут можно исправить.
и, на автомате, встаёшь, тащишься в ванную, моешь руки, а с них смывается твоя седая курчавая шерсть. вытираешь - и идёшь на кухню. а там стоит тарелка такого вкусного и столь ненавидимого тобой в детстве супа.
и ты понимаешь, что что-то не так. бежишь в комнату - а там она! Мама. та, какой ты её запомнил в детстве: с яркими, полными жизни, смеющимися глазами, вкусно пахнущая духами (польские, с трудом достала, ну и очередь была!) с труднопроизносимым названием - и вся, будто бы светящаяся от избытка сил. и весь мир вокруг - такой яркий, ароматный, невероятный! такой, каким ты его видел несколько десятков лет назад
- ты поел? нет? потом поешь, времени мало, дедушка должен позвонить - пошлёпали на почту! - и хватает тебя за твою внезапно ставшую маленькой руку.
идёшь за ней - и в голове: дедушка? он жив? значит не было всего этого? не было развала страны, твои соседи из близких друзей не превратились в одночасье во врагов, которые днём презрительно цыкали сквозь зуб на твои приветствия, а ночью не пришлось от них бежать из родного дома, слыша за спиной стрельбу и видя пожар. не было войн и катастроф, не было...
поднимаешь голову от стола, с трудом разжимаешь сведённые судорогой руки, и чувствуешь, как сердце вновь ускоряется. вокруг - тишина пустой квартиры. всё уже произошло. дедушки уже давно нет. никого нет. ты один.
