Цвейг и грязь.
День добрый всем читающим, я тут решил попробовать себя в писательстве книг и буду рад любой критике вне зависимости от её адекватности. Здесь пролог и первая глава, вышло примерно на 5к, так что решайте сами читать или нет. Ах да, возможны кровотечения из не предназначенных отверстий т.к. могут быть ошибки разного толка и рода.
Приятного чтения.
Пролог.
Мир, какникогда, понятен стал.
Всё поделилось.
То тут, то там и мрак, и свет,
Венчал гнетущий холод.
Избесконечной пустоты ночного мрака,
зловещим глазом, прожигая взглядом,
Луна взирала строго, топя в потоке света город.
***
Столетия канулис основания этого славного города, были неожиданные падения, стремительныевзлёты. Век от века город процветал, неостановимо разрастаясь и в ширь, иглубь. Всему приходит конец. Так и жизни города подходил свой срок. Егозаполонили преступные отребья, нищета, грязь, разврат. Жандармерия купленапоголовно! Администрация поглощена своей же бюрократией. Церковь… Пала поднатиском грехов. Эпидемии стали обыденностью, а стая падальщиков пожирающаяочередного бедолагу заживо привычной картиной. Бордели занимали целые кварталыи только одному лишь Единому известно, что творилось в их глубинах. Последнийдесяток лет стал свидетелем предсмертной агонии этого славного города.
Полноводной,стремительной рекой крысы бежали прочь от мертвеца. Они дрались, вгрызались вплоть своих собратьев, лишь бы сбежать. Многие нашли последнее пристанище наразогретой полуденным солнцем брусчатке. И лишь единицы спаслись. А потом сталопоздно…
***
По венам иартериям коченеющего города, не разбирая дороги, бежала Тень. А кто-то жаднопосматривал ей в след. Силуэт в дверном проёме, чей то взгляд в окне, странноешевеление за углом…
- Лишь...Бы... Успеть… - Тень вылетела на главную площадь города задыхаясь и хрипя отусталости.
Площадь былаотрадой горожан. По форме своей круглая, не малого диаметра она вмещала в себямножество клумб и фонтанов. Сейчас же печально сие зрелище, растительностьпогибла оставив гниющие останки, редкие птицы валяются на брусчаткеобглоданными тушками. Из центра, словно болезненный нарост, возвышался, пробивбрусчатку на десяток метров вокруг, обелиск. Это монументальное сооружениеизвращённой природы города, выглядело подобно огромным шипам, торчащим из, подземли. Вид его был ужасен… Вглядевшись ты с ужасом понижаешь, наполняют егоструктуру, базальтовые гранёные камни, хаотично склеенные, переливающейсякрасноватой жижей, ещё недавно бывшей кровью жителей города.
Хромойпоходкойпереступая ямы и бугры, тень приближалась к горящему древними рунами обелиску,на котором должен был закончиться этот ад. История должна закончиться здесь ини как иначе. Это ужасно. Страшно… Дороги назад нет. Иди ко мне…
Мысли всёбольше скатывались в бессвязный шум.
Обелискшумел… Не слышимым звуком он проникал в сознание, не замечая преград. С каждойминутой, с каждым шагом, Обелиск своей непоколебимой монументальностью, незримой силой, давил, выбивал из сознания, сеял семена и пожинал плоды сомнений…
Последнийшаг и Тень уже вплотную. Руны горят, алым заревом заката. Луны не видно, светаеё не осталось. Лёгкое касание, ужасная боль, но Тень не отступит.
Эго турбарэсомно.
Релинкуэрэ ин сомнис нокте.
Депелендам иллюзио.
Слово засловом, новое сильнее прошлого. И каждое сметает гниль и грязь. Порывы ветравырывают чёрные кусты, стёкла трещат в рамах, брусчатка под ногами Тени идёттрещинами.
Экситарэ, асомно.
Ат мунди.
Прохибэрэ.
Порывы ветрараздирают в пыль брусчатку. Стёкол уж нет и по комнатушкам щепками разлетисьдвери.
И…
Всё…
Стихло…
Тень падаетна колени, а на границе видимости копошатся силуэты… Руны затухли и на площадьопустилась истинная тьма. Слева звук чьего то шага, справа хруст костей. Сзади…Чьё-то дыхание... Мгновенье и всё утонуло во тьме.
Глава 1. Город.
Свинцовоеполотно перекрывшее небо, тянулось от горизонта до горизонта. Оно жаждалоразразиться проливным дождём смывая дорожную пыль и грязь улиц в канализацию.
-Мерзость… - каналья, лужи, грязь, кусок чьей-то кости. Понятные причиныподобной реакции. Панорама открывалась отвратная. Наблюдать приходилось изо дняв день на с каждым днём, стремительно мертвеющий город. Источник же сей репликибыл, не хватавший звёзд с неба, самый обычный ремесленник, обожатель своегодела, истинный фанатик.
Синонимовего деятельности не мало, однако многие знали его как «рунных дел мастера» или«руноведа». Мастер же из себя представлял, мужчину средних лет с лёгкойсединой. На нём был его рабочий фартук превосходивший по защите, некоторыелёгкие доспехи и ведь как иначе если тебе нужно периодически чинить руническиеядра котлов и прочее взрывоопасное оборудование. На голове его, подобно короне,была россыпь разных монокуляров и парочка защитных средств.
-Прекращай Бёрн, мы всю жизнь уж прожили тут. Город обречён, и ты этознаешь. – А это, в той же комнате,женщина средних лет, одетая в простой домашний халат, жена рунного мастера.
-Эх.В том то и дело, жили и живём, и каждый год всё хуже. – В одном из ящиков тихозашипела старая руна ветра.
-Опять хандришь значит? Ну ничего, выпей чаю что-ль, а я тем временем на рынок,не теряй. – Пара минут шума из прихожей, лёгкое дуновение сладковатых духов иБёрна осенило.
-Йель!Захвати на рынке воск! – Ещё секунда и женщина скрылась за дверью.
Дорога дорынка не занимала бы и четверть часа, но… Пресловутое «но». Людям увы уж нетдела до чистоты. Горы мусора порой занимают целые кварталы, а грязь и прочиеотходы стекаются по улицам из одной ямы в другую, и кто знает, что погребено надне.
А город… Город живёт своей жизнью… Своейизвращённой, не понятной, жуткой жизнью. Бывает идёшь, по кривым улочкам,слышится, будто скрип старых, прогнивших досок складывается в причудливуюмелодию. Весёлую. Грустную. Угрожающую? А в той куче мусора, что скрыта в тени,там ты кажется видел… Собаку? Ведь да? Нет. Но признаешься ли ты в этом?
-Здравствуйте, можно воска кусок, нитей по дешевше и клубок той пряжи,пожалуйста. –
Заприлавком, стоял обыкновенный продавец бакалейщик, с виду не приметный мужчинатридцати лет не бритый пару недель и в одежде, как у любого в этом городе,штопанной и перекроенной. Он устало взглянул на вежливо улыбающуюся женщину.
- С, вассорок сестерций. И... Йель, да? – Находу посчитал бакалейщик доставая с полок нужные вещи.
- Верно, ачто вы хотели? – Взяв покупки, онамягким взглядом окинула бакалейщика.
- Я хотел...Хотел сказать, пожалуйста, будте оккуратней, скоро должен пойти дождь.- Монетыпосыпались в «кассу».
- Да,разумеется, спасибо за заботу. – А жена руноведа, неспешно вышла из бакалеи.
В след ейбакалейщик тяжёло вздохнул. Тишина, лёгким покрывалом, опустилась в бакалее,пока, как гром средь ясного неба, не распахнулась дверь. Бакалейщик вздрогнулпуганой вороной. В лавку вошёл настоятель местного храма, последний истинныйслужитель церкви в этом городе. Его пальто было помято, в грязи и местамипорвано. Мертвецкая бледность, белый словно снег волос, запах перегаравъевшийся в одежду, и не уверенная походка довершали образ. Взгляд, следствиябессонных ночей, остановился на бакалейщике.
- Чем могу…-
- А то ты незнаешь? Бухла мне по крепче. – Выхватывая махорку из кармана пальто и ловкими,но дёргаными движениями скручивая сигарку, прохрипел Настоятель.
- С, васдвадцать сестерций –
На прилавокприземлился малый кошель с нужной суммой. Настоятель вышел, задумчиво, норезкими движениями высекая искры, зажигая сигару. Он закурил. Вдыхая горькийдым обжигавший горло в голове прояснялось. Жизнь стала казаться чуть меньшимдерьмом чем минуту назад.
Неспешношествуя по улицам, настоятель неспешно потягивал какое-то пойло из непригляднойбутыли. Оно было омерзительно на вкус, притом активно шумя в голове. Мириадывопросов терзали его разум. А каждый глоток плотным туманом скрывал эти мирскиепроблемы.
Оставшисьпоследним сложно держаться за мораль или совесть, сколь сильны бы они не былираньше. Этот город скоро погибнет, от церкви ничего не осталось. Придерживатьсясовести нет смысла, а весь «моральный кодекс» ордена потерял какую-либо силу.Настоятель знал это столь же точно и ясно, как и то что завтра взойдёт солнце.
Он шёл ичудилось временами меж утопающих в дешёвом алкоголе мыслей, что сам городоконными рамами, проёмами дверей, скалиться, насмехается над ним, ликует,празднует победу. Умирающий город победил высокие принципы служителя церкви,ужасная шутка, если бы это была шутка… Мертвец утягивал за собой ещё живых.
Без того ужсвинцовое небо полнилось грозовыми тучами. И сам не заметив Настоятель оказалсяна главной площади, единственное место где можно было не опасаться вездесущейгрязи, местная брусчатка была на удивление чиста.
Редкость.
Лёгкойморосью разразилось небо, предвещая очередной ливень, день за днём создававшийстремительные потоки из мусора, нечистот и грязи. Достигая в своём пике силыспособной сбить с ног незадачливого жителя унося его прочь, в выгребные ямы,спасенья из которых не было. Не завидная судьба, ужасная смерть. А город шумомпетель на ставнях раскачиваемых ветром, скрипом гнилых досок, завываниемледенящего душу ветра, смеялся над таким беднягой. Он наслаждался его смертью.Он радовался, что смог забрать с собой ещё одну несчастную душонку.
- Опять… -Сморщился настоятель.
Побескрайним тучам прокатилась череда молний, а гром приветствовал незадачливыхпутников, что попали под дождь. Тучи сгущались под каждый шаг настоятеля,набирая критическую массу и извергая бушующий ливень. Несколько вспышек молнийосветили небосвод.
- Не успел.- смахнул капли с волос настоятель.
Шаг, шумдождя перекрывает мысли. Шаг, брусчатка трясётся. Шаг, новый толчёк заставилуронить недопитую бутыль. Город содрогнулся. Настоятель упал и сидя набрусчатке видит, как из центра оной разбрасывая камни в разные сторонывспучивается земля. Комья грязи чернее ночи вырываются из кратера. Наконецмощным потоком будто извращённым фонтаном в небо бьёт поток чёрной жижи.
Мерцаньемолнии озарило, как множество капель чёрной смолы, зависли в полёте. Ужасныйгрохот небес свидетельствовал, рождению новой жизни в этом мире. Настоятельузрел божественное чудо.
-Не можетбыть… - Не малых волевых усилий стоило подняться на ноги.
Ливень давявсей массой беспощадно обрушился на всех, кто не успел сбежать. Он пытаетсясломать тебя. Продавить, чтоб ты под натиском оступился...
Несколькометров пройти, всего лишь. Но... Сложно очень сложно. А может... Прям здесь?Слегка оступиться, головой об брусчатку и мукам придёт конец... Нет, нет,нет...
–Нет! - В сердцах крикнул настоятель и в ту же секундуосознал себя на краю воронки. Наваждение... Это было всего лишь наваждение. Авид тем временем открывался интересный.
На днекратера, в грязи и постепенно растущей луже, лежало тело. Закутано оно было вплащ и прочие тряпьё. Тряпьё прилегало не плотно, но даже не знакомому сврачебным делом обывателю очевидно, худоба не естественна, а рука определённоне должна сгибаться в больше чем одном месте.
Ещё вколлегии при храме, будучи лишь послушником и постигая таинство церковныхписаний. Этот седовласый мужчина дал клятву. По мимо прочего гласившую, чётко иясно, "если можешь спаси".
Онзадумался, но думать то тут нечего! Надо спасти! Да хотя бы попытаться.
Тебе жестрашно... Ну так и развернись, уйди... Тебе лишь показалось.
Чтоб сказалМастер Орен ? Разве одобрил бы он, что ты просто сбежишь?
МастераОрена тут нет. А ты есть, тебя никто не осудит...
Телоскрутило в судороге покуда оно не закашлялось, не приходя в сознание, вырываяиз задумчивости Настоятеля. Придя в себя он несколькими уверенными движениямиподхватил тело на руки и понёс к храму.
Десять минутбыстрого шага по улицам, ловя редкие взгляды прохожих и вот он уже у нужныхдверей. А город не дремал. В том самом сосредоточении зла зародилось новоечувство. Чувство не ясного беспокойства…
Настоятельдействовал чисто механически, давно заученные действия, выполнялись плавно,быстро, уверенно. Поклал тело на подходящий стол, подготовил инструментыврачевателя и поставил рядом бутыль со спиртом медицинским...
Взявскальпель, смочив во спирту его. Он принялся прорываться сквозь пропитаннуючёрной жижей ткань, а каждое движение означало очередной вырезанный, бритвенноострым лезвием, лоскут.
А дождь всёлил и лил... День уступил вечерним сумеркам, и тогда лишь Настоятель закончил.В конечном счёте перед ним лежала израненная девушка многие кости её былисломаны, кожа в области ног и рук порвана, всё остальное тело покрывалимножество, как новых, так и застарелых шрамов, а глаз... Глаз был лишь один ион тускло взирал янтарным цветом в потолок.
-Ктож тебя так?– Мысль в слух и не более.
Далееоставалось самое простое: зафиксировать кости, обмыть раны, наложить шины,влить убойную дозу лечебных настоек.
Этотполу-труп слегка подрагивал, вероятно мучаясь от предсмертной агонии, носдохнуть ему нынче не суждено.
Спасибо за прочтение.
