___ ** СЕРИЯ 1.1. ПИСЮН ИЗ СТЕНЫ И НИХУЕВЫЙ ТАКОЙ КЛИФФХЭНГЕР**___

Они свернули на проспект Ленина. Подходя к Плотинке, замедлили шаг. Ах, ну да, они в Екатеринбурге, сюрпрайз. И погода на улице стоит такая идиотская, что не очень понятно, как одеваться: утром стылые лужи и снег, а днем как жахнет плюс десять и идешь, потеешь в своем пухане. Но пуханы ребятам в тот момент были в жилу — мокрый снег, знаете ли, заставлял их так думать.
— Я, кажется, ссать хочу, — говорит Леонид.
— Так вот же, — кивает Олег на вывеску кафе “Журавли”. — Замочи епископа, брат.
Пока Леонида не было, Олег снова повторил под нос про епископа и хихикнул. Эту фразу он услышал однажды от их с Леонидом однокурсника — маленького шебутного пацана, который был широко известен тем, что полгода переписывался в “Тиндере” с телкой и... Все, это конец истории. Полгода переписывался в “Тиндере”. Долбоеб.
Потом Олег поковырялся в носу, взгляд его остекленел и медленно заскользил вверх. Олег смотрит вам прямо в глаза, ковыряясь в носу. Затем он испуганно одергивает руку и прячет ее в карман. “Да пошел ты!”, — отводит взгляд вниз.
— Это ты кому? — спрашивает один из проходящих мимо уралмашевских джентльменов. Давайте сэкономим друг другу время, уважаемый читатель, и не будем тратить его на расписывание характерных черт. Вы же прекрасно понимаете, как могут выглядеть истинные уралмашевские джентльмены, м? Кстати, вы знаете, зачем бы любой другой писатель хоть немного наделил бы парочку приметными чертами? Не для глубины никакой. Это чтобы далее в тексте не ограничивать себя фразами типа “первый гопник” и “второй гопник”, а иметь простор: Щербатый, скажем, подошел. А тот, что в шапке, пёрнул. Поняли, да? Я вас тут еще по ходу пьесы романы писать научу, это вам не жук лапкой потрогал (привет, Балюк!).
Но в принципе нам все равно, как там их различать, для сюжета это не важно. Пока Олег в своей веселой и дружелюбной манере пытается объяснить, что просто вспоминал стишок со строчкой «Да пошел ты», да пока пытается выдумать его на ходу по требованию наших джентльменов, Леонид умудрился вляпаться в историю прямо в туалете “Журавлей”. Он напоролся на дыру славы.
Ох, я знаю, знаю, что вы все дремучие такие, что поискать еще. Дыра славы — это дырка в стенке между кабинками туалета, которую используют в сексуальном плане. Ну, вы понимаете да? Дырка. На уровне пояса. Ага? Ну вот, значит, делает свои дела Леонид. И тут замечает что-то слева боковым зрением. Что-то бледное, похожее на большую гусеницу. “ГЛИСТ!” — мелькнула идиотская мысль у Леонида. Знаете, да? Бывают такие шоковые мысли, когда с чем-то удивительным или неожиданным сталкиваешься? И потом думаешь: мозг, хей, парень, ты чего? И как-то немного неудобно перед самим собой, что ли. Как будто бы в тебе есть какая-то темная сторона, паническая, мысли которой ты не контролируешь.
Вот эта самая темная сторона и овладела Леонидом. Он слыхал, конечно, что в Екатеринбурге к таким делам как-то поспокойней и работал над собой, сознательно подавляя гомофобию, доставшуюся как ЗППП от Первоуральска. Но Glory Hole оказалась слишком быстрым погружением в голубые воды. У Леонида, так сказать, случилась кессонная болезнь. Осторожно, чтобы не спугнуть висевший из дыры бледный писюн, Леонид убирает своего дружка в штанишки, медленно берет раздроченный ершик, окунает его в ведро с туалетной бумагой так, чтобы эта говняная бумага превратилась в противную мокрую кашицу, облепив щетку. Фу, описываю, аж самому противно становится. Давайте побыстрее разберемся с этой сценой? “Ну же, давай” — раздался из-за стенки приглушенный сладострастный голос. Леонид не мешкал ни секунды.
Леонид покидал странную сцену быстрым шагом, потому что за ним гнался хозяин бледного писюна. Он оказался неожиданно представительным мужчиной в дорогом костюме и таким пузом, которое говорило о блестящей политической карьере или, как минимум, о парочке ресторанов за душой. Он бежал со спущенными штанами, семеня, с писюна летела туалетная бумага. Он изрыгал такие проклятья, что ваши папки бы заулюлюкали одобрительно, а мамки – раскраснелись пуще спелых вишен! А? Каково?
В конце концов он запутывается в штанах, падает мордой в пол и пытается, не переставая материться, натянуть штаны из лежачего положения. И вы знаете, что? Ни одна сука ведь не помогла. Более того, достали телефоны, стали снимать. Такой народец душный пошел.
-- Если брать во внимание старые расчеты, не говори кому ни попадя «Да пошел ты»! – такой вот стих выдает Олег, поаплодируем ему и закатим мысленно глаза.
Реакции гопников на стих мы с вами, к сожалению, не узнаем, потому что их сшибают, как тараном паровым, два громилы в черных костюмах. Пусть они будут в черных костюмах и темных очках, можно? Еще с такими микрофончиками в рукавах, как в фильмах, знаете, старых? Вот такие карикатурные ребята сшибают уралмашевских джентльменов с ног, очень грубо. Наш (чувствуете, уже «наш»?) Олег же успел отпрыгнуть, а выходивший из дверей Леонид – чудом увернуться от бугаев.
Леонид как-то спокойно отнесся и к бугаям и барахтающимися в снежной луже гопникам. Он берет Олега за шкирку, и они устремляются вперед бегом. А, знаете, что? Гопникам стих Олега не понравился. Я просто подумал, а почему это «реакции гопников мы не узнаем»? Да я что хочу тут то и ворочу, вы еще не поняли? Не понравился стих. Прости, Олег, но он правда говно.
И вот они сворачивают вправо, на Воеводина, и бегут к воде. Они неожиданно оказываются в толпе людей. И толпа эта, ребята, очень странная: она молчит. Люди разных возрастов собрались у Исети. Они молча стоят, быстро превращаясь в живых снеговиков, обратив взоры в сторону Цирка. И глаза их так же затуманены, как у Олега, который недавно ковырялся в носу.
Ребята пронизывают толпу и оказываются у самой воды.
- Так сегодня не объявляли вроде бы, - шепотом говорит Олег, вытягивая шею. – Ты еще не видел же? Смотри!
Вдали полыхнуло красным и люди вовсе превратились в истуканов. Олег и Леонид понимают, что и они не могут пошевелиться. Они не могут даже моргать. Они могут только смотреть.
К Плотинке прямо по воде плавно катится сфера размером с трехэтажный дом, внутри которой будто бы невидимым силовым полем удерживаются все бури этого мира. Сфера при этом не оставляет за собой никаких разрушений. В нижней части сферы, у самой воды можно разглядеть человеческий темный силуэт. Сфера катится, без труда забирается на мост и останавливается у монумента -круглого черного камня с застрявшим в нем как в текстурах золотистым сердцем и рубленой надписью «капсула времени». Сфера не двигается. Так продолжается достаточно долго, чтобы наши герои поняли, что отчего-то совершенно не тяготятся своим положением. Более того, какое-то успокоение, какая-то благость накатывают на них. Они завороженно любуются на дрожащую сферу.
Вдруг чувство успокоения пропадает. Люди начинают кривляться как пьяные марионетки, сфера сжимается, начинает, гудя, пульсировать, она глотает камень и раздается серия хлопков. Это камень стремительно разрушается внутри сферы. Можно различить, как фигура в центре поднимает руку и выхватывает что-то из каменного крошева. Всё на секунду замирает. Сфера возвращается к изначальному размеру, переваливает через мост и удаляется туда, откуда прикатилась. С людей спадает оцепенение. Они отряхиваются. Они взволнованно переговариваются, они испуганно глядят друг на друга и причитают. Друзья видят двух карикатурных секьюрити того чела, ну, помните? В туалете-то. Эти амбалы тоже растеряны. Они уже и думать забыли о Леониде и боссе своем. Они идут восвояси.
- Нам сейчас, чувак, одновременно повезло и не повезло. Причем, второго намного больше. Намного, мужик! – сказал Олег и посмотрел вверх, то есть на нас с вами, ребята. Чувствуете его взгляд? Осуждает он нас, что ли?