Скотт Бенсон, сценарист и дизайнер Night in the Woods, написал на портале medium текст, посвящённый Алеку и тому, почему они оборвали с ним связь. Он рассказывает конкретно о своей истории работы с Алеком. Верить всему этому или нет - дело ваше, но я бы точно не накатывал 9-страничный документ о мёртвом человеке, полный лжи.
Сразу скажу, что в тексте слово насилие и насиловать не обозначают сексуальное насилие пока не сказано обратного. Просто английское слово abuse менее однозначное, чем наше. Ну и в тексте могут быть очепятки и другие ошибки, я вообще переводами никогда до этого не занимался, все тапки в меня. Плюс будет один момент в тексте где он перечисляет много мест из СШ, которые я не стал переводить.
Далее слова Скотта.
Алек Холаука умер на прошлой неделе. Это произошло после недели, в течение которой от разных источников вышли в свет откровения о его прошлых и настоящих дейстиях. Обвинения в сексуальном и эмоциональном насилии, о жестокости, о других неприятностях, которые он приносил тем, с кем он работал. У меня были все основания им верить. И я до сих пор им верю. Нет, не просто из принципа. Я не буду просто так таким образом осуждать человека которого я знал 6 лет. Причина по которым я верю этим обвинениям уходит в прошлое на все эти шесть лет. И я хотел бы поговорить о них сейчас.
Я не буду подробно рассказывать обо всех обвинениях которые другие сделали в сторону Алека. Это не мне рассказывать. У меня есть своя история.
Была дыра в моей жизни в которую он занимал до недавнего времени. Мои отношения с Алеком были сложными. Он был, в зависимости от того у кого вы спросили, моим другом, моим коллегой, кошмаром, источником моего ПТСР (Посттравматическое стрессовое расстройство, PTSD), причиной моего посещения терапии. Иногда всё сразу. И есть достаточно людей от кого вы услышите то же самое. Даже слишком много, как я вижу.
Моё время с Алеком было публичным во многих смыслах. И под этим я имею ввиду что всё, что о нём кто-либо знает в какой-то момент было выложено онлайн. В твите, в видеозаписи разговора, в подкасте. Но онлайн он и ест онлайн. Большая часть жизни, наших отношений, вещей которые мы делаем друг для друга, большинство этого никогда не доходит на экран незнакомца для дальнейшего анализа, ответа, составления картины. Нам остаются только снимки наших личностей и события, большинство из которых даже и близко не соотносятся с целой реальностью человека или вещей, которыми он наполняет свою жизнь. Ничего из этого не является оригинальным наблюдением. И в этом легко винить интернет. Но и у реальной жизни есть свойство следовать этому, и часто это заканчивается трагично.
В Июне 2013 года я был типичным борющимся за кусок хлеба аниматором, дизайнером и художником на фрилансе. Алек увидел мои твиты, решил что они прикольные, и мои анимации, которые, я так думаю, он тоже посчитал прикольными. Он связался со мной и спросил, хочу ли я сделать видеоигру. И конечно же я хотел. В эту же ночь мы в первый раз и разговорились. Мы говорили о интересных инди играх в, как нам казалось, убывающие года бума видео игр - ярких, не жестоких, с упором на сюжет и вселенную. Алек в то время уже сделал себе имя как сосоздатель Акварии (Aquaria), вышедшей пару лет назад до этого и получившей несколько наград. Между этим он работал над мелким проектами тут и там, вроде очень застоявшейся игры о живой марионетке. Он почти сразу же упомянул этот проект. Он говорил, что просто не мог себе представить, что с ней делать - как она должна выглядеть, как должна играться, 2д или 3д и т.д. Ему нужен был свежий ум и он решил, что я выгляжу как сильный напарник, который поможет ему вылезти из этой ямы. Я же просто услышал "Хочешь ли ты сделать видеоигру?".
Мы начали практически сразу, не смотря на то что были крайне разными людьми. Я был 32-летним художником кто не мог устаканить жизнь ещё с 18 лет. Я женат уже почти десятилетие. Я живу в Питсбурге. Алеку было 29, он уже состоявшийся игровой разработчик, получивший хороший старт от болшьшого успеха, живущий в доме с кучкой других молодых разработчиков, в Ванкувере. Я почти ничего не знал о Канаде. Он знал чуть больше чем ничего о СШ. Я помню как он спрашивал, каковы шансы что его застрелят если он посетит Питсбург. Малы, я ответил. Алек выглядел крайне гиперактивен, всегда готов работать. Он был всегда на ногах, очень быстро брал всё близко к сердцу, но это стоило его энтузиазма к любой вещи, что он делал. Это было моё первое печатление о нём. И мы оба сидели на лекарствах для расстройств связанных с настроением. Так что нам было о чём поговорить.
История того как наша игра начала разрабатываться была рассказана несколько раз в других местах, так что я не буду её подробно рассказывать. Если кратко, мы копались в бесперспективных идеях несколько месяцев, потом в одну ночь я написал базовые идеи, которые уже позже родились в виде Night In The Woods, и Алеку они понравились. С того момента Алек доверял мне множество творческих решений связанных с игрой. Мне от этого было стрёмно, так как я до этого никогда не делал игры. Алек прекрасно справлялся с созданием интересных способов работы вещей, разрабатыванием маленьких систем которые делали всё, созданием инструментариев для меня, новичка, и просто разрешая вещи на техническом уровне. Когда он был на высоте, я хотя бы знал, что это был он. Однако, в то же время, я не знал ничего. Я боялся, что не смогу внести достаточно лепты в этот проект и буду просто балластом.
Алек предложил взять 6 месяцев чтобы сделать прототип игры. Я сказал, что не смогу прожить 6 месяцев без работы. Когда он предложил кикстартер, я думал, что это окажется беспросветным провалом, а потом оно не оказалось. И внезапно, и не в последний раз, мы были НОВОСТЬЮ. Безо всяких предупреждений я больше не был аниматором-фрилансером. Я был полноценным игровым разработчиком с обязанностью сделать игру с кем-то кого я едва ли знаю. Мы сделали короткую маленькую игру через пару недель после кикстартера, просто чтобы сделать что-то, показать людям, что мы можем что-либо закончить. Я сначала хотел просто сделать анимированный Йольский лог, но Алек сказал хей, мы делаем видеоигры, давай сделаем это интерактивным. И мы так и сделали. Я направил его на главную механику и историю и мы закончили это дней за 10, если я всё правильно помню. Это был первый реально выпущенный проект по Night In The Woods. Это был Longest Night. Он был груб, а его написание было ужасно, но мы были в восторге. Мы сделали что-то. Это была первая игра которую я когда-либо сделал. Алек, я думаю, был просто рад что мог перешагнуть свой барьер. Или он мне так позже сказал.
Следующие 6 месяцев были ураганом. Беттани официально присоединилась к нам. Мы начали полноценно работать над Night In The Woods в Феврале 2014 года. Через несколько месяцев мы сделали быстрое, не самое лучшее демо, которое мы показали на GDC. Наш издатель, Finji, с которым мы связались вскоре после кикстартера, обеспечил нам место на E3 в том году. Моим первым игровым событием был E3. До этого я никогда лично не встречался с Алеком. Наш опыт на E3 был утомляющим и затратным, но наше демо получило положительные взгляды прессы, подхватывая ранний статус как игры, за которой стоит следить.
Раннее в этом году на GDC я смотрел за Алеком на медиа, и видел, как он с некоторыми людьми обращался не совсем правильно. Он написал мне, что пьян и хочет бегать по Сан Франциско пока кто-то его не убьёт. Это было странно читать от 30-с-чем-то-летнего коллеги на игровой конференции. Той ночью я не спал. Следующим утром он написал, что забыл принять свои лекарства и большое количество людей подогрело его тревожность. Справедливо, я подумал. И напомнил ему принять лекарства.
Где-то через месяц, его сосед по комнате написал мне посреди ночи, говоря, что Алек его пугает. Что он боится, что Алек что-то сделает либо с собой, либо с кем-то. Я написал Алеку и спросил, что происходит. Ничего, он ответил, просто сосед преувеличивает всё после ссоры. Я не знал никого из этих людей. Я жил в другой стране. Это была глубокая ночь. Я беспокоился, но на следующий день у них всё вроде было хороше, шутились в онлайне. Просто странная комнатная драма, я подумал.
На E3 с Алеком всё в основном прошло хорошо. Мы очень хорошо сошлись как партнёры. Я был более разговорчивым, так что всё хождение было на мне, а Алек помогал людям с управлением и поправлял билд когда он периодически крашился. После целого дня на ногах, мы возвращались в отель и ужинали в ресторане. Во времена таких трапез он иногда заводил речь о своей бывшей, что навострило мои уши. Он не говорил ничего, кроме очень и очень плохих вещей о всех с кем он когда-либо встречался, и уходило это на годы в прошлое. Все они были отвратительные, отстойные, никто его не понимал. Прям никто, я спросил? Он внезапно начал злиться, так что я просто сменил тему. Он объяснил это тем, что просто устал и не совсем понимал о чём говорит.
Алек иногда делал замечания которые были вообще не к месту и позже объяснял это тем то был уставшим, или не представлял, что он имеет ввиду и т.д. Я не особо его знал тогда. Я не знал ничего об этом угле сцены инди игры кроме того, что он выглядел, как социальное мессиво. Я не знал практически никого из тех, о ком он говорил.
Той осенью, чуть больше года в разработке NITW, поведения Алека становилось всё хуже. Он всё больше и больше убеждал себя в том, что всё больше и болше людей планировали разрушить его жизнь. Это меня расстраивало, и я всё ещё знал его только через наши сообщения по работе. Я знал множество психически нестабилных людей в свою жизнь. Я сам был психически нестабилен, года назад. Было видно, что Алек отходит от его нынешних друзей и ему нужно было оставаться на лекарствах. Так как я сам сижу на лекарствах, я прекрасно знал, что пропуск их принятия может сделать с твоей головой и настроением. Я иногда говорил с его другом и спрашивал обо всём этом и он отвечал а, да, у Алека иногда такое бывает. Бывает. И, как оказалось, бывает часто.
Зимой мы выпустили вторую игру по NITW, Lost Constellation, где-то за 5 недель. Мне кажется, что это была одна из высших точек всего проекта. Работа завела Алека на полную. Он говорил о том, что ему не нужен баланс жизнь/работа, что работа и ЕСТЬ его жизнь. Я ответил, что я потерял такой склад ума когда его пытались на меня применить на одной из работ в которой я был. "О боже, у меня как-то была работа", ответил Алек. "Это были худшие 3 недели моей жизни." Я посмеялся. Он сказал, что не шутит. Я сказал ок.
Алек иногда говорил вещи наподобие этой. Он говорил о том, что его не волнуют деньги, не понимал, почему люди, которым не нравится их работа, просто её не покинут. Он был расстроен тем, что люди не покидают работы чтобы следовать за мечтой. Всё-таки можно заработать кучу денег если просто сделать хорошую игру. В такие моменты я считал себя коллегой-всезнайкой, постоянно объясняя ему, что мир так не работает. Беттани и Я даже думали, что Алек вырос в дворце или что-то типа того. Но это было не так. Он просто был парнем, кто понятия не имел о мире и который стал богатым будучи молодым. Это приносило проблемы и в разработке NITW. Мне приходилось объяснять, почему Беа, персонаж, семейные обстоятельства которого остановили её от поступления в колледж, просто не ушла за своей мечтой. Он просто не понимал, почему люди в городе, которым не нравится этот город, просто его не покидали. Но в то же время он был рад всё узнавать. "Оу," он говорил. "Я этого не знал." и после этого всё было так, будто он всегда это знал. Он узнал, что мы не любим своих боссов. После этого у него сразу появилось много плохих слов о боссах. Он сказал, что мы оказываем на него хорошее влияние. Я лишь посмеялся.
В раннем 2015, Алек продолжал периодически упоминать о людях с которыми он устраивал свидания тут и там, и опять же, мы ничего не знали ни об этих людях, ни об их отношениях с Алеком. Никто из нас об этом не говорил. Никто из круга общения Алеком об этом не говорил, а уж тем более с нами. И с чего бы мы начали? Мы были в разных странах. Мы не сидели, сравнивая заметки так же, как и вы не следите за всеми, кого знает ваш коллега в разных странах просто чтобы спросить о нём. Всё, что мы могли сказать, это то, что Алек был беззаботным, иногда инфантильным и угрюмым парнем в каком-то хаотичном доме где люди приходят и уходят, постоянно с кем-то в отношениях, но никогда не надолго. Люди с другого конца могут расссказать о своём опыте с ним когда и если они захотят это сделать. Но сообщения за рабочую неделю с кем-то никогда не показывают полного портрета их жизни. Их твиты не показывают, что происходит в их домах и их комнатах. В конце концов, никто не знал что происходило и у нас, на другой стороне окна чата.
Во время GDC 2015, у Алека был полный срыв в течение нескольких дней. Он физически угрожал окружающим его людям. В первый, и, к сожалению, не в последний раз, Алек пообещал убить себя если я не сделаю того, что он хочет. Он просто хотел чтобы я как-то сделал всё лучше. Он был зол от одной идеи того, что люди боялись его поведения, которое за эти дни становилось хуже и хуже. Все остальные просто столпились против него. Это не его ошибка, он сказал. Он был не первым в моей жизни, кто так поступал. Я тогда был диванным психологом, очень плохая привычка, когда ты берёшь ответственность за чьё-то здоровье, или их действия и настроение. Это было во мне ещё с малолетия. Это сделало меня хорошей целью для насильственных людей раннее в моей жизни. Я бросал всё чтобы помочь. Я сидел всю ночь успокаивая людей. Когда я был в духовенстве я занимался именно этим. За те годы что я работал с Алеком, не замечая это, я взял на себя ответственность объяснять или помогать со всеми этими /вещами/, всеми всплесками ярости, или странными вещами, что он говорил, или его ухудшающееся настроение. Остаток того года что я работал с Алеком отбил у меня всякое желание продолжать так помогать.
Вскоре после GDC Алека выгнали из его места в Ванкувере. Окружающие просто не чувствовали себя в безопасности возле него. Я бы точно не чувствовал. В итоге он вернулся в Виннипег, где его семья могла ему помочь. Он сжигал каждый мост, во всяком случае так мне казалось из моей далёкой точки наблюдения. Ему было плохо. Он пропадал на долгое время. Он вообще остановил работу над Night In The Woods. Когда мы говорили с ним, он едва ли что-то говорил или внезапно начинал злиться. На меня, на мир, на его бывшую, на его бывших соседей, на всё, что угодно.
Летом 2015 у меня начались панические атаки, каждый день, просто из ниоткуда. У меня никогда такого не было. Так же начал впадать в сонные параличи, что тоже было в новость. Алек был недееспособным в проекте некоторое время, и был напрямую насильственным когда он над ним работал. Парень которого я встретил в 2013 превратился в ночной кошмар. Просто чистая токсичность. Больше угроз суицида требующие моих или чьих-то действий. Он говорил что-то стрёмное об этом, исчезал, после чего снова появлялся несколько дней спустя, к нашему счастью. Из-за этого с ним было сложно поговорить о его поведении. Он просто исчезал с обещанием, что если с ним что-либо случится, это наша ошибка. И кроме этого, мы были в такой позиции, что от игры уже не отстать, я остановил все свои планы на карьерный рост, и я с Беттани всё глубже и глубже зарывались в долги не смотря на титанические усилия нашего издателя найти нам финансирование. И из-за этого мне приходилось надменно улыбаться на публике, будто ничего плохого и не происходит. У Алека в руках было наше будущее. И он стал ночным кошмаром.
В Июне этого года, несколько месяцев в кошмарном опыте нас с Алеком, я решил, что если он это не сделает, значит это сделаю я. Я мог всё исправить. Я мог вытащить этот проект. Я должен был быстро выучиться тому, как вообще делать игру. Я переделал всю игру полностью раз 7 в этот год, пытаясь воодушевить Алека вернуться к работе над ней. Он смотрел на план и говорил "оно слишком другое" или "пофиг" и я снова это переделывал. Каракули из моего блокнота начинающего гейм-дизайнера сейчас уже выглядят смешными. Но его отсутствие означало, что мне нужно было подняться. И я поднялся, и так же сделала Беттани. Мои панические атаки только ухудшались. Я всегда думал, что панические атаки это просто чувство разбитости, но как оказалось, это физические вещи, которые случаются, веришь ли ты в них или нет. Это не просто ошеломление. Это боль в груди, озноб, мозг, который утверждает тебе, что ты в опасности. Беттани начала ненавидеть Алека за то, что он со мной делает. Я же просто досмерти боялся, что наша игра разрушиться и мы бы просто остались без средств на жизнь. Я бы перестал брать ответственность за Алека как за личность и начал бы брать ответственность за игру, просто чтобы сделать нашу команду функциональной. Обе эти вещи меня чуть не прикончили.
Я начал ходить на терапию каждую неделю. Мне выписали лекарства от тревожности. Терапевт был в шоке от того, сколько ответственности за настроение и действия Алека я на себя взял. Он вдалбивал мне снова и снова, что я нисколько не виноват в том, что Алек делал. Я знал это. Правда. Но я всё равно чувствую вину за всё то, что он сделал, я чувствую это где-то внутри, даже сейчас, когда я пишу это. Это абсурдно. Это одна из тех вещей, что с тобой делает насилие.
Мне было сложно тогда даже говорить слово "насилие". И даже сейчас стрёмно. Я любил говорить о ненависти к капитализму или вере с которой я вырос, но я редко говорю о вещах которые кто-то определённый со мной сделал. Часть этого просто тупая мужественность - меня не могут насиловать, насилие это что-то что происходит с другими людьми. Когда это случается со мной это просто не повезло или жизнь несправедлива, так что мне нужно просто взять себя в руки. Или это потому что все осталные думают, что всё то, что случается - нормально, и я просто сверхчувствителен. Слаб. В ранней жизни мне часто напоминали, что я сверхчувствителен. Когда мой отец учил меня драться в 4 классе у меня в следующий же день появился повод это использовать. Меня задирали в школе аж до сломанных костей. Я научился держать себя в руках и идти дальше. Да, люди либо ебали мне мозги, либо просто были мудаками. Некоторым людям нужно было менять свои взгляды. Но меня никогда не <i>насиловали</i>. Невозможно.
Позже этим годом Алек заявил, что пошёл на 5-недельную терапию. Мы были вне себя от радости. Он сел на новые лекарства, которые, как он сказал, помогали ему. Опять же, вне себя от радости. Но остаток этого года Алек всё так же особо не связывался с нами. Когда он работал над игрой, это было только потому, что я начинал делать анимации того, как большие части игр могли работать, чтобы он мог представить себе это и начать работать. У меня всё ещё есть эти видео. Я смотрел их этой ночью. Я соединял их с песнями которые, как я надеялся, могли поднять настроение Алеку. Одна из них была "Actually" от Rozi Plain. Это была фоновая музыка для момента, где Мэй и Беа идут в супермаркет и ссорятся. Это была моя музыкальная "тема" этого года. Даже сегодня я не могу её слушать без чувства тревожности. 2015 год был одним из худших в моей жизни.
Наступил декабрь. Алек всё ещё был угрюм, зол и едва ли работал над игрой. Ему было так же легко накинуться на меня, как просто не ответить. Я начал работать над игрой 7 дней в неделю. Моё здоровье ухудшалось, как физически, так и психически. Мы всерьёз задумались о другом человеке с кем можно было бы закончить игру. Мы поговорили с Адамом и Бекой, из Finji, наших издателей. Мы их знали, но не то, чтобы хорошо. Мы рассказали им, что происходит и они были шокированы, так как не знали об этом. А откуда бы они знали? Мы им не говорили. Оно выглядело нормально со стороны. Они быстро вмешались, связались с Алеком и Адам начал работу над тем, как заставить нашу команду работать продуктивнее.
И как раз в это время случилось кое-что, сравнимое с чудом. Потом мы шутили об этом как о рождественском чуде. Беттани надоели действия Алека. В одно утро она сделала приватный твиттер аккаунт просто чтобы выветрить всё из головы для некоторых друзей. Она вообще ничего не задерживала. За несколко десятков твитов она выложила всё о том, как Алек уничтожает наши жизни. Как он был жесток со мной, как мне пришлось выйти и сделать большинство работы, какой Алек был такой и сякой и так далее. После этого она пошла гулять. Я проснулся через некоторое время после того, как на Slack пришло сообщение от Алека. Это был скриншот её твитов и сообщение: "ОК."
Беттани забыла сделать приватный аккаунт приватным. В её твитах она упоянула другую игру над которой он работал и видимо ему пришло оповещение, так что он тут же был осведомлён об аккаунте с 3 фолловерами который кричал о нём. Я запаниковал, позвонил Беттани и спросил что блять случилось, запрыгнул в машину даже не обувшись и поехал к ней вдавив педаль газа в пол. Я думал что у меня случится сердечный приступ и я просто так и умру. Моё сердце вообще последнее время было не в порядке. Оно как-то странно качало. Это, а так же переработка принесли большие проблемы со здоровьем. Беттани удалила тот аккаунт. Бека и Адам поговорил с Алеком. За несколько дней он... поменялся. Он сказал что понял, что он наделал. И где-то за неделю он вернулся к работе над игрой. И таким образом тот факт, что Беттани забыла сделат свои твиты приватными спосло Night In The Woods в позднем декабре 2015.
В 2016 у меня всё ещё были панические атаки, но они были уже спокойнее. Алек менялся прямо на глазах. Он просматривал рабочие листы из терапии. Он очень часто о них говорил. Он даже их принёс когда пришёл к нам на 11 дней той весной. Очень хотел, чтобы я их посмотрел, может они бы мне тоже помогли. Один из них был большим список когнтивных искажений, который пригодился на все 100%. Ему становилось лучше. Он был вежлив, спокоен. Мы работали сквозь день собирая игру по диздока, которые я делал в 2015 году, и игра начала приобретать форму. Некоторые сцена были закончены ещё в 2014, раннем 2015, а другие мы просто грейбокснули. Но уже можно было уже пройти некоторую версию игру от начала до конца. В 2013 году мы хотели сделать игру на 3-4 часа. Пустая на 80% версия была уже на 5.5 часов. Это было гораздо больще, чем мы предполагали.
За день до его отъезда, мы сели в машину и я показал Алеку все места к которым мы отсылались в Night In The Woods. Потому что он в основном делал практически ничего связанного с дизайном игры в 2014 и из-за его отсутствия в 2015, он даже и не знал о чём вообще была игра. Мы посетили Vandergrift, который вдохновил центр города в Possum Springs. Мы посетили кладбище шахтёрского оборудования в Blacklick, через реку от Saylor Park, в основании Ghost Town Trail. Мы съездили в Bolivar. Мы посмотрели на Johnstown с вершины склона, и я представил его Sheetz. Я повёл его а холм в Altoona, где я как-то увидел ребёнка, который залез на крышу дома почитать книгу, дабы уйти от взрослых, которые кричали внутри. Он и послужил вдохновлением для Лори, персонажа из игры. Мы проехали возле строения, бардак и полуразрушенность внутренностей которого вдохновили Гробницу Малларда (Mallard's Tomb). Мы поужинали и он рассказал о всех своих диагнозах, о том, как менялась его жизнь, как он сам поменялся. Это было чуть меньше года после его срыва и ухода из Ванкувера. Всё поменялось. Я был в этом уверен. К тому же, когда я спросил, люди соглашались, что он был другим. У него была своя квартира, подкаст о проблемах с психическим здоровьем, где он открыто говорил о своей борьбе и он просто вырос на несколько лет за 11 месяцев.
Я мягко настаивал на том, чтобы он связался с людьми кому он сделал плохо в свои не лучшие годы. Он сказал что связывался так хорошо, как мог. У него всё ещё были опасения, что люди хотят разрушить его жизнь, даже случайные люди, что в один день они появятся из ниоткуда и оно вот так и закончится. У него всё ещё иногда были случайные всплески ярости. Но он справлялся с этим с терапевтом. И это было гораздо, гораздо лучше чем оно когда-то было.
За следующий год я смело могу сказать что наконец сдружился с Алеком. Или, можно даже сказать, он стал чем-то типа моего кузена. Он снова посетил нас в сентябре 2016 и мы прошли почти законченную версию игры. Мы (наконец) сделали дату выхода. Я и не перестал работать по 7 часов в день с 2015 года. В последние годы я ни раз говорил о том как шёл выход. Это было напряжённо. Член моей семьи сделал попытку суицид за неделю до этого. Я отключился на кухне потому что я не спал и проснулся с травмой головы. У меня постоянно были панические атаки. Алек был экстремально спокоен в это же время.
Вскоре после очередной конференции я и Беттани встретились с людьми которых мы редко видели на ужине. Они спросили меня о запуске игры и как оно ощущается. Почти без предупреждений и даже не отдавая себе в этом отчёт, я просто сорвался и рассказал всю историю происходящего за последние несколько лет. Под конец я был в полной панической атаке. Мне было страшно, что Алек услышал как я это им рассказываю. Всё-таки мы были на игровой конференции. Что если он услышал? Что если кто-то ему расскажет? Это было не из-за того, что я боялся Алека как человека, это было из-за того, что я так много паниковал от того, как его настроение могло менять наши жизни. Даже после того, как он поменялся. Долгое время после выхода игры я всё ещё паниковал. Оно просто не уходило. Я не знал почему. В этом моменте история в моей голове была, что мы просто сошлись с парнем у которого был не самый лучший период жизни, что я научился как делать игру, он стал лучше и мы закончили игру, и что всё было уже хорошо. Позже терапевт мне сказал, что у меня ПТСР, и что с этим можно справиться. Последнюю неделю я очень часто обращался назад к этому периоду. Я тут же начал поправляться. Но конечно же, я не тот человек, который мог получить ПТСР. Я никогда не был <i>насилован</i>, так ведь? Ничего из этого не было <i>насилием</i>. Очевидно же.
Мы решили больше не работать с Алеком ещё в 2015. Я предупреждал друзей, чтобы они с ним не работали. Я рассказал о том, что происходило со мной и с Беттани малой группе людей. Мой друг Дэн постоянно беспокоился обо мне и злился на "того Канадца с которым ты работаешь". Парикмахерша была в ярости и тоже предложила надрать ему задницу. Куча местных друзей были готовы просто пойти на него. Хорошие друзья предлагали пойти на него.
Я просил людей никому об этом не рассказывать. Это вполне обычно. У меня были причины- во время разработки мы не могли бы просто публично это высказать, я был слишком утомлён чтобы ещё и писать публичные статьи об Алеке и так далее. И я был слишком отдалён от кругов Алека, чтобы знать, что там вообще происходило. Много людей кто проходил через то же с Алеком никогда не говорили об этом ни мне, ни кому-либо ещё. Это обычно. Я не держал секрет Алека. Я держал свой секрет. Так оно и случается.
Но Алек же изменился! Мы видели это. Мы видели как это происходит. Мы потратили много усердия на это. И вот настал 2019. Мы узнали, что у Алека уже своя команда. Он не был проблемой уже несколько лет. Он говорил на конференциях, сделал новых друзей, говорил о скучных вещах вроде кофе и распределения времени, и просто имел здоровые отношения, как личные так и рабочие. Я иногда с ним связывался, я ингогда связывался с людьми из его круга общения. Всё классно. Я был горд этим парнем. Никаких поводов для беспокойства. Счастливая концовка.
А потом всё пошло по пизде.
Последнюю неделю я следил и говорил с людьми которые были близки к Алеку, людьми, что знали его годами, людьми, что знают его сейчас. Это шокирующе, как много из нас имели похожий опыт с ним. Это было как хорошо, так и отвратительно слушать. Когда тебе не одиноко в страданиях, как на это вообще реагировать?
Обвинения в сторону Алека с времён ещё до нашего знакомства вышли в свет на прошлой недели. Они были подкреплены людьми, которым я доверяю, людьми, кто были рядом в то время. Внезапно всё то, что Алек говорил о его бывших, его поливание этой темы, с времён когда я едва ли его знал, наконец оно заимело смысл. Это сделало комментарии о его прошлом осмысленными, комментарии которые он рассказывал мне и другим людям за все эти годы что были вещи в его романтическом прошлом всплытия которых он очень боялся. Это были неприметные слова, не что-то за что можно было зацепиться. Но они были. Я тут же написал Алеку об обвинениях. Он уклонился от вопроса и просто исчез. Я никогда после этого о нём не слышал.
Сразу после этого, как часто случается после разрушения тишины, некоторые люди так же выступили вперёд. Я узнал, что в то время, когда мы думали, что Алек меняется, он обращался с другими людьми так же, как он обращался со мной в 2015. Я узнал, что домашние проблемы дома в Ванкувере были гораздо хуже, чем я думал, и привели к тому, что большинство его друзей порвали с ним связи и по хорошим причинам. Я узнал, что он просто дерьмовый начальник. Я узнал, что женщины которых я знал, женщины которые не знают друг друга, просто боялись его. Я узнал, что другие люди, что работали с ним, прошли через те же вещи, через которые прошёл я. Я узнал, что Алек повторял этот трюк много раз, каждый раз оставляя след из людей, кому было больно, которые выгорели или просто попавшие в терапию от того, что он с ними делал. Или всё сразу. В этих обвинениях я тут же узнал человека которого я знал тогда. Маленькие детали тут и там которые говорили больше чем просто "Жестокий парень". Алек был хорош в сборе групп разрозненных людей, в внушении им ответственности за его действия, за его здоровье, за его путь в становлении лучшим человеком.
Как и много людей что делают подобные вещи, я не думаю, что он делал это сознательно и со злыми намерениями. Он был в курсе, что его паранойя развивалась от условий от которых он страдал. Это я могу понять. Но это не остановило от совершения вещей, которые он совершил. Именно так он физически угрожал людям в то же время думая, что он был под постоянной угрозой. Таким образом он завлекал сразу нескольких женщин в это же время думая, что они все за ним охотятся. Когда я говорил с людьми на неделе, оказалось, что его угрозы совершить самоубийство если люди не сделают того, что он хочет, если они будут возлагать на него ответственность за его действия, были обыкновением. Некоторые люди написали мне, говоря, что знали об этом и извинились, что никогда этого не говорили мне. И вот я пишу это. Слишком поздно. Что бы Алек не чувствовал в своём сердце о всём том, что он делал людям, в итоге оно часто выходило на свет насильственным. Алека нет. То, что он сделал людям осталос.
В течение недели множество из этого стало в открытом доступе. Люди которые были насилованы Алеком стали общаться друг с другом. Я был одним из них. Я не знал как об этом даже говорить. Я говорю об этом сейчас. Я не знал как глубоко он доводил других людей.
Внешнем наблюдателю оно началось во Вторник и закончилось в Субботу. Но для большинства из нас, это было гораздо дольше. Для меня эта история началась в 2013. Для кого-то она началась в 2005. Или в 2009. Или в 2018.
Когда Алек прекратил угрожать мне самоубийством, на кого он переключился? Я узнаю, что он просто переезжал. В другой город. В другую команду. К другому человеку, с которым он снова начинал эти игры.
После интенсивных раздумий и проверок мы анонсировали, что обрываем связь с Алеком. Некоторые решили, что мы его "увольняем", хотя его из ниоткуда было уволнять. Infinite Fall - не компания. Это просто имя которое мы себе выбрали. У нас нет своего здания, мы не платим зарплату. Мы не работали над большим проектом для делания денег частью которого он бы уже не был. Мы просто типа расстались. И, если быть честным, он к этому моменту уже от нас отошёл.
Я хочу отдать ему должное за те моменты, где он менялся, во всяком случае до туда, где я мог видеть. Я хочу сказать, что он был прекрасным разработчиком и музыкантом. После отсутствия в 2015 году он никогда не считал Night In The Woods "своей" игрой. Когда мы ехали тогда в 2016, он сказал, что хочет сделать что-то своё. Что-то абсолютно от себя. После того как вышел NITW, кроме некоторых патчей и баг фиксов, он быстро пошёл дальше. Он уже не был связан с тем что происходило после. Он не ходил на собеседования которые мы должны были провести вместе, он не был заинтересован в других вещах которые мы хотели делать дальше. Он был счастлив выпустить саундтрек и с недавних пор мы работали над маленькой игрой-эпилогом. Но кроме этого его больше не было.
И в то же время, хоть я и обожаю работу Алека, учитывайте это- люди покидали индустрию из-за того, что он делал. Люди бросали свои мечты, искусство, что они хотели сделать. Люди, которых притягивала возможность поработать с известным инди разработчиком, были пойманы в выборе между их мечтами и финансовой стабильностью с возможностью покинуть его. Люди провели с его разрушающим присутствием годы своей жизни. Люди развили ПТСР. Люди потратили часы и деньги на терапию. Люди чувствовали себя в ловушке. Это сложно сравнить как работа одного человека соотносится с тем, что он сделал другим.
У Алека была известность и денег. Он выглядел как билет на созидание твоей игровой мечты. Он очень любил выбрать кого-то кто ему понравился, сразу же предлагал сделать вместе игру, делая этого кого-то зависимым от него, а потом забрасывая это и их, часто крайне дерьмовым и болезненным путём чтобы ещё и насыпать соль на рану. Когда речь заходила о женщинах, как оказалос, он хотел что-то взамен от них, иногда больше чем они хотели и могли дать ему. Это был трусливый подход к отношениям. Детский. Насильственный. И когда он не получал того, что он хочет, он покидал их и их мечты в поиске кого-либо другого. Некоторые люди для этого покидали работы. Некоторые покидали свои страны. Потому что Алек обещал создание инди игр как полноценную работу, делая вещь которая тебе нравится, имея стабильное и перспективное будущее пока ты это делаешь. Во время когда, как казалось, начать разработку было очень сложно и нужно было перешагнуть достаточно барьеров, много людей тут же на это запрыгивали, что я и сделал тогда в 2013. Когда это коснулось меня и Беттани, он пытался исчезнуть в 2015. Комбо наших жизненных обстоятельств, нашего упорства, помощи Адама и Беки, и легальные обязательства с Кикстартера оставили его на борту. И успех Night In The Woods принёс ему ещё больше славы, что сподвигнуло ещё больше людей начать с ним работу. Сделать их мечты реальностью. Цикл продолжался снова и снова.
Некоторые никогда и не видели этой стороны Алека. Слишком много людей видели.
Я пережил Алека Холауку. Многим людям это далось гораздо хуже чем я вообще могу себе это представит. И я ведь мужчина. Люди которые не мужчины получили ещё сильнее. Я думал что это мой личный, уникальны опыт с ним, и что насилие началось и закончилось на мне. Я думал что я помог ему измениться. Я был неправ. Я чувствую себя идиотом. Я чувствую себя отвратительно. Так человек может иметь сразу несколько жертв, что никогда не выходит в свет. Насилие тебя изолирует. Оно делает тебя одиноким. Он может заставить тебя бояться даже говорить о нём. А если ты начнёшь, люди тебе не поверят. Но обычно оно проходит в тишине. Года. Потому что ты зависишь от этого. Потому что они держат контроль на каком-то аспекте твоей жизни. Потому что тебя просто забили в тишину.
И в какой-то момент оно просто утихомиривается. И ты понимаешь, что все те снимки что у тебя были были лишь частью полной картины, что все эти снимки обретают смысл когда ты соединяешь их в одну картину.
Снимки сошлись вместе в большую картину. И потом Алек погиб. После нескольких лет друзей, коллег, семьи и профессиональных терапевтов сражающихся за то, чтобы оставит его в живых. Но ты не можешь остановить кого-то кто не может остановить себя, как бы ты много лет этому не выделил. Алек наконец надоел самому себе.
Не смотря на всё это, я очень переживал об Алеке. Но умалчивать о ущербе который человек делает окружающим это не переживание. Иногда ничего не идёт хорошо. Иногда всё - полный пиздец. Иногда любой выход является плохим.
Он погиб. И я здесь еле подбираю слова о том, что он сделал мне за эти годы и что это для меня значит.
Я не буду подробно рассказывать обо всех обвинениях которые другие сделали в сторону Алека. Это не мне рассказывать. У меня есть своя история.
Была дыра в моей жизни в которую он занимал до недавнего времени. Мои отношения с Алеком были сложными. Он был, в зависимости от того у кого вы спросили, моим другом, моим коллегой, кошмаром, источником моего ПТСР (Посттравматическое стрессовое расстройство, PTSD), причиной моего посещения терапии. Иногда всё сразу. И есть достаточно людей от кого вы услышите то же самое. Даже слишком много, как я вижу.
Моё время с Алеком было публичным во многих смыслах. И под этим я имею ввиду что всё, что о нём кто-либо знает в какой-то момент было выложено онлайн. В твите, в видеозаписи разговора, в подкасте. Но онлайн он и ест онлайн. Большая часть жизни, наших отношений, вещей которые мы делаем друг для друга, большинство этого никогда не доходит на экран незнакомца для дальнейшего анализа, ответа, составления картины. Нам остаются только снимки наших личностей и события, большинство из которых даже и близко не соотносятся с целой реальностью человека или вещей, которыми он наполняет свою жизнь. Ничего из этого не является оригинальным наблюдением. И в этом легко винить интернет. Но и у реальной жизни есть свойство следовать этому, и часто это заканчивается трагично.
В Июне 2013 года я был типичным борющимся за кусок хлеба аниматором, дизайнером и художником на фрилансе. Алек увидел мои твиты, решил что они прикольные, и мои анимации, которые, я так думаю, он тоже посчитал прикольными. Он связался со мной и спросил, хочу ли я сделать видеоигру. И конечно же я хотел. В эту же ночь мы в первый раз и разговорились. Мы говорили о интересных инди играх в, как нам казалось, убывающие года бума видео игр - ярких, не жестоких, с упором на сюжет и вселенную. Алек в то время уже сделал себе имя как сосоздатель Акварии (Aquaria), вышедшей пару лет назад до этого и получившей несколько наград. Между этим он работал над мелким проектами тут и там, вроде очень застоявшейся игры о живой марионетке. Он почти сразу же упомянул этот проект. Он говорил, что просто не мог себе представить, что с ней делать - как она должна выглядеть, как должна играться, 2д или 3д и т.д. Ему нужен был свежий ум и он решил, что я выгляжу как сильный напарник, который поможет ему вылезти из этой ямы. Я же просто услышал "Хочешь ли ты сделать видеоигру?".
Мы начали практически сразу, не смотря на то что были крайне разными людьми. Я был 32-летним художником кто не мог устаканить жизнь ещё с 18 лет. Я женат уже почти десятилетие. Я живу в Питсбурге. Алеку было 29, он уже состоявшийся игровой разработчик, получивший хороший старт от болшьшого успеха, живущий в доме с кучкой других молодых разработчиков, в Ванкувере. Я почти ничего не знал о Канаде. Он знал чуть больше чем ничего о СШ. Я помню как он спрашивал, каковы шансы что его застрелят если он посетит Питсбург. Малы, я ответил. Алек выглядел крайне гиперактивен, всегда готов работать. Он был всегда на ногах, очень быстро брал всё близко к сердцу, но это стоило его энтузиазма к любой вещи, что он делал. Это было моё первое печатление о нём. И мы оба сидели на лекарствах для расстройств связанных с настроением. Так что нам было о чём поговорить.
История того как наша игра начала разрабатываться была рассказана несколько раз в других местах, так что я не буду её подробно рассказывать. Если кратко, мы копались в бесперспективных идеях несколько месяцев, потом в одну ночь я написал базовые идеи, которые уже позже родились в виде Night In The Woods, и Алеку они понравились. С того момента Алек доверял мне множество творческих решений связанных с игрой. Мне от этого было стрёмно, так как я до этого никогда не делал игры. Алек прекрасно справлялся с созданием интересных способов работы вещей, разрабатыванием маленьких систем которые делали всё, созданием инструментариев для меня, новичка, и просто разрешая вещи на техническом уровне. Когда он был на высоте, я хотя бы знал, что это был он. Однако, в то же время, я не знал ничего. Я боялся, что не смогу внести достаточно лепты в этот проект и буду просто балластом.
Алек предложил взять 6 месяцев чтобы сделать прототип игры. Я сказал, что не смогу прожить 6 месяцев без работы. Когда он предложил кикстартер, я думал, что это окажется беспросветным провалом, а потом оно не оказалось. И внезапно, и не в последний раз, мы были НОВОСТЬЮ. Безо всяких предупреждений я больше не был аниматором-фрилансером. Я был полноценным игровым разработчиком с обязанностью сделать игру с кем-то кого я едва ли знаю. Мы сделали короткую маленькую игру через пару недель после кикстартера, просто чтобы сделать что-то, показать людям, что мы можем что-либо закончить. Я сначала хотел просто сделать анимированный Йольский лог, но Алек сказал хей, мы делаем видеоигры, давай сделаем это интерактивным. И мы так и сделали. Я направил его на главную механику и историю и мы закончили это дней за 10, если я всё правильно помню. Это был первый реально выпущенный проект по Night In The Woods. Это был Longest Night. Он был груб, а его написание было ужасно, но мы были в восторге. Мы сделали что-то. Это была первая игра которую я когда-либо сделал. Алек, я думаю, был просто рад что мог перешагнуть свой барьер. Или он мне так позже сказал.
Следующие 6 месяцев были ураганом. Беттани официально присоединилась к нам. Мы начали полноценно работать над Night In The Woods в Феврале 2014 года. Через несколько месяцев мы сделали быстрое, не самое лучшее демо, которое мы показали на GDC. Наш издатель, Finji, с которым мы связались вскоре после кикстартера, обеспечил нам место на E3 в том году. Моим первым игровым событием был E3. До этого я никогда лично не встречался с Алеком. Наш опыт на E3 был утомляющим и затратным, но наше демо получило положительные взгляды прессы, подхватывая ранний статус как игры, за которой стоит следить.
Раннее в этом году на GDC я смотрел за Алеком на медиа, и видел, как он с некоторыми людьми обращался не совсем правильно. Он написал мне, что пьян и хочет бегать по Сан Франциско пока кто-то его не убьёт. Это было странно читать от 30-с-чем-то-летнего коллеги на игровой конференции. Той ночью я не спал. Следующим утром он написал, что забыл принять свои лекарства и большое количество людей подогрело его тревожность. Справедливо, я подумал. И напомнил ему принять лекарства.
Где-то через месяц, его сосед по комнате написал мне посреди ночи, говоря, что Алек его пугает. Что он боится, что Алек что-то сделает либо с собой, либо с кем-то. Я написал Алеку и спросил, что происходит. Ничего, он ответил, просто сосед преувеличивает всё после ссоры. Я не знал никого из этих людей. Я жил в другой стране. Это была глубокая ночь. Я беспокоился, но на следующий день у них всё вроде было хороше, шутились в онлайне. Просто странная комнатная драма, я подумал.
На E3 с Алеком всё в основном прошло хорошо. Мы очень хорошо сошлись как партнёры. Я был более разговорчивым, так что всё хождение было на мне, а Алек помогал людям с управлением и поправлял билд когда он периодически крашился. После целого дня на ногах, мы возвращались в отель и ужинали в ресторане. Во времена таких трапез он иногда заводил речь о своей бывшей, что навострило мои уши. Он не говорил ничего, кроме очень и очень плохих вещей о всех с кем он когда-либо встречался, и уходило это на годы в прошлое. Все они были отвратительные, отстойные, никто его не понимал. Прям никто, я спросил? Он внезапно начал злиться, так что я просто сменил тему. Он объяснил это тем, что просто устал и не совсем понимал о чём говорит.
Алек иногда делал замечания которые были вообще не к месту и позже объяснял это тем то был уставшим, или не представлял, что он имеет ввиду и т.д. Я не особо его знал тогда. Я не знал ничего об этом угле сцены инди игры кроме того, что он выглядел, как социальное мессиво. Я не знал практически никого из тех, о ком он говорил.
Той осенью, чуть больше года в разработке NITW, поведения Алека становилось всё хуже. Он всё больше и больше убеждал себя в том, что всё больше и болше людей планировали разрушить его жизнь. Это меня расстраивало, и я всё ещё знал его только через наши сообщения по работе. Я знал множество психически нестабилных людей в свою жизнь. Я сам был психически нестабилен, года назад. Было видно, что Алек отходит от его нынешних друзей и ему нужно было оставаться на лекарствах. Так как я сам сижу на лекарствах, я прекрасно знал, что пропуск их принятия может сделать с твоей головой и настроением. Я иногда говорил с его другом и спрашивал обо всём этом и он отвечал а, да, у Алека иногда такое бывает. Бывает. И, как оказалось, бывает часто.
Зимой мы выпустили вторую игру по NITW, Lost Constellation, где-то за 5 недель. Мне кажется, что это была одна из высших точек всего проекта. Работа завела Алека на полную. Он говорил о том, что ему не нужен баланс жизнь/работа, что работа и ЕСТЬ его жизнь. Я ответил, что я потерял такой склад ума когда его пытались на меня применить на одной из работ в которой я был. "О боже, у меня как-то была работа", ответил Алек. "Это были худшие 3 недели моей жизни." Я посмеялся. Он сказал, что не шутит. Я сказал ок.
Алек иногда говорил вещи наподобие этой. Он говорил о том, что его не волнуют деньги, не понимал, почему люди, которым не нравится их работа, просто её не покинут. Он был расстроен тем, что люди не покидают работы чтобы следовать за мечтой. Всё-таки можно заработать кучу денег если просто сделать хорошую игру. В такие моменты я считал себя коллегой-всезнайкой, постоянно объясняя ему, что мир так не работает. Беттани и Я даже думали, что Алек вырос в дворце или что-то типа того. Но это было не так. Он просто был парнем, кто понятия не имел о мире и который стал богатым будучи молодым. Это приносило проблемы и в разработке NITW. Мне приходилось объяснять, почему Беа, персонаж, семейные обстоятельства которого остановили её от поступления в колледж, просто не ушла за своей мечтой. Он просто не понимал, почему люди в городе, которым не нравится этот город, просто его не покидали. Но в то же время он был рад всё узнавать. "Оу," он говорил. "Я этого не знал." и после этого всё было так, будто он всегда это знал. Он узнал, что мы не любим своих боссов. После этого у него сразу появилось много плохих слов о боссах. Он сказал, что мы оказываем на него хорошее влияние. Я лишь посмеялся.
В раннем 2015, Алек продолжал периодически упоминать о людях с которыми он устраивал свидания тут и там, и опять же, мы ничего не знали ни об этих людях, ни об их отношениях с Алеком. Никто из нас об этом не говорил. Никто из круга общения Алеком об этом не говорил, а уж тем более с нами. И с чего бы мы начали? Мы были в разных странах. Мы не сидели, сравнивая заметки так же, как и вы не следите за всеми, кого знает ваш коллега в разных странах просто чтобы спросить о нём. Всё, что мы могли сказать, это то, что Алек был беззаботным, иногда инфантильным и угрюмым парнем в каком-то хаотичном доме где люди приходят и уходят, постоянно с кем-то в отношениях, но никогда не надолго. Люди с другого конца могут расссказать о своём опыте с ним когда и если они захотят это сделать. Но сообщения за рабочую неделю с кем-то никогда не показывают полного портрета их жизни. Их твиты не показывают, что происходит в их домах и их комнатах. В конце концов, никто не знал что происходило и у нас, на другой стороне окна чата.
Во время GDC 2015, у Алека был полный срыв в течение нескольких дней. Он физически угрожал окружающим его людям. В первый, и, к сожалению, не в последний раз, Алек пообещал убить себя если я не сделаю того, что он хочет. Он просто хотел чтобы я как-то сделал всё лучше. Он был зол от одной идеи того, что люди боялись его поведения, которое за эти дни становилось хуже и хуже. Все остальные просто столпились против него. Это не его ошибка, он сказал. Он был не первым в моей жизни, кто так поступал. Я тогда был диванным психологом, очень плохая привычка, когда ты берёшь ответственность за чьё-то здоровье, или их действия и настроение. Это было во мне ещё с малолетия. Это сделало меня хорошей целью для насильственных людей раннее в моей жизни. Я бросал всё чтобы помочь. Я сидел всю ночь успокаивая людей. Когда я был в духовенстве я занимался именно этим. За те годы что я работал с Алеком, не замечая это, я взял на себя ответственность объяснять или помогать со всеми этими /вещами/, всеми всплесками ярости, или странными вещами, что он говорил, или его ухудшающееся настроение. Остаток того года что я работал с Алеком отбил у меня всякое желание продолжать так помогать.
Вскоре после GDC Алека выгнали из его места в Ванкувере. Окружающие просто не чувствовали себя в безопасности возле него. Я бы точно не чувствовал. В итоге он вернулся в Виннипег, где его семья могла ему помочь. Он сжигал каждый мост, во всяком случае так мне казалось из моей далёкой точки наблюдения. Ему было плохо. Он пропадал на долгое время. Он вообще остановил работу над Night In The Woods. Когда мы говорили с ним, он едва ли что-то говорил или внезапно начинал злиться. На меня, на мир, на его бывшую, на его бывших соседей, на всё, что угодно.
Летом 2015 у меня начались панические атаки, каждый день, просто из ниоткуда. У меня никогда такого не было. Так же начал впадать в сонные параличи, что тоже было в новость. Алек был недееспособным в проекте некоторое время, и был напрямую насильственным когда он над ним работал. Парень которого я встретил в 2013 превратился в ночной кошмар. Просто чистая токсичность. Больше угроз суицида требующие моих или чьих-то действий. Он говорил что-то стрёмное об этом, исчезал, после чего снова появлялся несколько дней спустя, к нашему счастью. Из-за этого с ним было сложно поговорить о его поведении. Он просто исчезал с обещанием, что если с ним что-либо случится, это наша ошибка. И кроме этого, мы были в такой позиции, что от игры уже не отстать, я остановил все свои планы на карьерный рост, и я с Беттани всё глубже и глубже зарывались в долги не смотря на титанические усилия нашего издателя найти нам финансирование. И из-за этого мне приходилось надменно улыбаться на публике, будто ничего плохого и не происходит. У Алека в руках было наше будущее. И он стал ночным кошмаром.
В Июне этого года, несколько месяцев в кошмарном опыте нас с Алеком, я решил, что если он это не сделает, значит это сделаю я. Я мог всё исправить. Я мог вытащить этот проект. Я должен был быстро выучиться тому, как вообще делать игру. Я переделал всю игру полностью раз 7 в этот год, пытаясь воодушевить Алека вернуться к работе над ней. Он смотрел на план и говорил "оно слишком другое" или "пофиг" и я снова это переделывал. Каракули из моего блокнота начинающего гейм-дизайнера сейчас уже выглядят смешными. Но его отсутствие означало, что мне нужно было подняться. И я поднялся, и так же сделала Беттани. Мои панические атаки только ухудшались. Я всегда думал, что панические атаки это просто чувство разбитости, но как оказалось, это физические вещи, которые случаются, веришь ли ты в них или нет. Это не просто ошеломление. Это боль в груди, озноб, мозг, который утверждает тебе, что ты в опасности. Беттани начала ненавидеть Алека за то, что он со мной делает. Я же просто досмерти боялся, что наша игра разрушиться и мы бы просто остались без средств на жизнь. Я бы перестал брать ответственность за Алека как за личность и начал бы брать ответственность за игру, просто чтобы сделать нашу команду функциональной. Обе эти вещи меня чуть не прикончили.
Я начал ходить на терапию каждую неделю. Мне выписали лекарства от тревожности. Терапевт был в шоке от того, сколько ответственности за настроение и действия Алека я на себя взял. Он вдалбивал мне снова и снова, что я нисколько не виноват в том, что Алек делал. Я знал это. Правда. Но я всё равно чувствую вину за всё то, что он сделал, я чувствую это где-то внутри, даже сейчас, когда я пишу это. Это абсурдно. Это одна из тех вещей, что с тобой делает насилие.
Мне было сложно тогда даже говорить слово "насилие". И даже сейчас стрёмно. Я любил говорить о ненависти к капитализму или вере с которой я вырос, но я редко говорю о вещах которые кто-то определённый со мной сделал. Часть этого просто тупая мужественность - меня не могут насиловать, насилие это что-то что происходит с другими людьми. Когда это случается со мной это просто не повезло или жизнь несправедлива, так что мне нужно просто взять себя в руки. Или это потому что все осталные думают, что всё то, что случается - нормально, и я просто сверхчувствителен. Слаб. В ранней жизни мне часто напоминали, что я сверхчувствителен. Когда мой отец учил меня драться в 4 классе у меня в следующий же день появился повод это использовать. Меня задирали в школе аж до сломанных костей. Я научился держать себя в руках и идти дальше. Да, люди либо ебали мне мозги, либо просто были мудаками. Некоторым людям нужно было менять свои взгляды. Но меня никогда не <i>насиловали</i>. Невозможно.
Позже этим годом Алек заявил, что пошёл на 5-недельную терапию. Мы были вне себя от радости. Он сел на новые лекарства, которые, как он сказал, помогали ему. Опять же, вне себя от радости. Но остаток этого года Алек всё так же особо не связывался с нами. Когда он работал над игрой, это было только потому, что я начинал делать анимации того, как большие части игр могли работать, чтобы он мог представить себе это и начать работать. У меня всё ещё есть эти видео. Я смотрел их этой ночью. Я соединял их с песнями которые, как я надеялся, могли поднять настроение Алеку. Одна из них была "Actually" от Rozi Plain. Это была фоновая музыка для момента, где Мэй и Беа идут в супермаркет и ссорятся. Это была моя музыкальная "тема" этого года. Даже сегодня я не могу её слушать без чувства тревожности. 2015 год был одним из худших в моей жизни.
Наступил декабрь. Алек всё ещё был угрюм, зол и едва ли работал над игрой. Ему было так же легко накинуться на меня, как просто не ответить. Я начал работать над игрой 7 дней в неделю. Моё здоровье ухудшалось, как физически, так и психически. Мы всерьёз задумались о другом человеке с кем можно было бы закончить игру. Мы поговорили с Адамом и Бекой, из Finji, наших издателей. Мы их знали, но не то, чтобы хорошо. Мы рассказали им, что происходит и они были шокированы, так как не знали об этом. А откуда бы они знали? Мы им не говорили. Оно выглядело нормально со стороны. Они быстро вмешались, связались с Алеком и Адам начал работу над тем, как заставить нашу команду работать продуктивнее.
И как раз в это время случилось кое-что, сравнимое с чудом. Потом мы шутили об этом как о рождественском чуде. Беттани надоели действия Алека. В одно утро она сделала приватный твиттер аккаунт просто чтобы выветрить всё из головы для некоторых друзей. Она вообще ничего не задерживала. За несколко десятков твитов она выложила всё о том, как Алек уничтожает наши жизни. Как он был жесток со мной, как мне пришлось выйти и сделать большинство работы, какой Алек был такой и сякой и так далее. После этого она пошла гулять. Я проснулся через некоторое время после того, как на Slack пришло сообщение от Алека. Это был скриншот её твитов и сообщение: "ОК."
Беттани забыла сделать приватный аккаунт приватным. В её твитах она упоянула другую игру над которой он работал и видимо ему пришло оповещение, так что он тут же был осведомлён об аккаунте с 3 фолловерами который кричал о нём. Я запаниковал, позвонил Беттани и спросил что блять случилось, запрыгнул в машину даже не обувшись и поехал к ней вдавив педаль газа в пол. Я думал что у меня случится сердечный приступ и я просто так и умру. Моё сердце вообще последнее время было не в порядке. Оно как-то странно качало. Это, а так же переработка принесли большие проблемы со здоровьем. Беттани удалила тот аккаунт. Бека и Адам поговорил с Алеком. За несколько дней он... поменялся. Он сказал что понял, что он наделал. И где-то за неделю он вернулся к работе над игрой. И таким образом тот факт, что Беттани забыла сделат свои твиты приватными спосло Night In The Woods в позднем декабре 2015.
В 2016 у меня всё ещё были панические атаки, но они были уже спокойнее. Алек менялся прямо на глазах. Он просматривал рабочие листы из терапии. Он очень часто о них говорил. Он даже их принёс когда пришёл к нам на 11 дней той весной. Очень хотел, чтобы я их посмотрел, может они бы мне тоже помогли. Один из них был большим список когнтивных искажений, который пригодился на все 100%. Ему становилось лучше. Он был вежлив, спокоен. Мы работали сквозь день собирая игру по диздока, которые я делал в 2015 году, и игра начала приобретать форму. Некоторые сцена были закончены ещё в 2014, раннем 2015, а другие мы просто грейбокснули. Но уже можно было уже пройти некоторую версию игру от начала до конца. В 2013 году мы хотели сделать игру на 3-4 часа. Пустая на 80% версия была уже на 5.5 часов. Это было гораздо больще, чем мы предполагали.
За день до его отъезда, мы сели в машину и я показал Алеку все места к которым мы отсылались в Night In The Woods. Потому что он в основном делал практически ничего связанного с дизайном игры в 2014 и из-за его отсутствия в 2015, он даже и не знал о чём вообще была игра. Мы посетили Vandergrift, который вдохновил центр города в Possum Springs. Мы посетили кладбище шахтёрского оборудования в Blacklick, через реку от Saylor Park, в основании Ghost Town Trail. Мы съездили в Bolivar. Мы посмотрели на Johnstown с вершины склона, и я представил его Sheetz. Я повёл его а холм в Altoona, где я как-то увидел ребёнка, который залез на крышу дома почитать книгу, дабы уйти от взрослых, которые кричали внутри. Он и послужил вдохновлением для Лори, персонажа из игры. Мы проехали возле строения, бардак и полуразрушенность внутренностей которого вдохновили Гробницу Малларда (Mallard's Tomb). Мы поужинали и он рассказал о всех своих диагнозах, о том, как менялась его жизнь, как он сам поменялся. Это было чуть меньше года после его срыва и ухода из Ванкувера. Всё поменялось. Я был в этом уверен. К тому же, когда я спросил, люди соглашались, что он был другим. У него была своя квартира, подкаст о проблемах с психическим здоровьем, где он открыто говорил о своей борьбе и он просто вырос на несколько лет за 11 месяцев.
Я мягко настаивал на том, чтобы он связался с людьми кому он сделал плохо в свои не лучшие годы. Он сказал что связывался так хорошо, как мог. У него всё ещё были опасения, что люди хотят разрушить его жизнь, даже случайные люди, что в один день они появятся из ниоткуда и оно вот так и закончится. У него всё ещё иногда были случайные всплески ярости. Но он справлялся с этим с терапевтом. И это было гораздо, гораздо лучше чем оно когда-то было.
За следующий год я смело могу сказать что наконец сдружился с Алеком. Или, можно даже сказать, он стал чем-то типа моего кузена. Он снова посетил нас в сентябре 2016 и мы прошли почти законченную версию игры. Мы (наконец) сделали дату выхода. Я и не перестал работать по 7 часов в день с 2015 года. В последние годы я ни раз говорил о том как шёл выход. Это было напряжённо. Член моей семьи сделал попытку суицид за неделю до этого. Я отключился на кухне потому что я не спал и проснулся с травмой головы. У меня постоянно были панические атаки. Алек был экстремально спокоен в это же время.
Вскоре после очередной конференции я и Беттани встретились с людьми которых мы редко видели на ужине. Они спросили меня о запуске игры и как оно ощущается. Почти без предупреждений и даже не отдавая себе в этом отчёт, я просто сорвался и рассказал всю историю происходящего за последние несколько лет. Под конец я был в полной панической атаке. Мне было страшно, что Алек услышал как я это им рассказываю. Всё-таки мы были на игровой конференции. Что если он услышал? Что если кто-то ему расскажет? Это было не из-за того, что я боялся Алека как человека, это было из-за того, что я так много паниковал от того, как его настроение могло менять наши жизни. Даже после того, как он поменялся. Долгое время после выхода игры я всё ещё паниковал. Оно просто не уходило. Я не знал почему. В этом моменте история в моей голове была, что мы просто сошлись с парнем у которого был не самый лучший период жизни, что я научился как делать игру, он стал лучше и мы закончили игру, и что всё было уже хорошо. Позже терапевт мне сказал, что у меня ПТСР, и что с этим можно справиться. Последнюю неделю я очень часто обращался назад к этому периоду. Я тут же начал поправляться. Но конечно же, я не тот человек, который мог получить ПТСР. Я никогда не был <i>насилован</i>, так ведь? Ничего из этого не было <i>насилием</i>. Очевидно же.
Мы решили больше не работать с Алеком ещё в 2015. Я предупреждал друзей, чтобы они с ним не работали. Я рассказал о том, что происходило со мной и с Беттани малой группе людей. Мой друг Дэн постоянно беспокоился обо мне и злился на "того Канадца с которым ты работаешь". Парикмахерша была в ярости и тоже предложила надрать ему задницу. Куча местных друзей были готовы просто пойти на него. Хорошие друзья предлагали пойти на него.
Я просил людей никому об этом не рассказывать. Это вполне обычно. У меня были причины- во время разработки мы не могли бы просто публично это высказать, я был слишком утомлён чтобы ещё и писать публичные статьи об Алеке и так далее. И я был слишком отдалён от кругов Алека, чтобы знать, что там вообще происходило. Много людей кто проходил через то же с Алеком никогда не говорили об этом ни мне, ни кому-либо ещё. Это обычно. Я не держал секрет Алека. Я держал свой секрет. Так оно и случается.
Но Алек же изменился! Мы видели это. Мы видели как это происходит. Мы потратили много усердия на это. И вот настал 2019. Мы узнали, что у Алека уже своя команда. Он не был проблемой уже несколько лет. Он говорил на конференциях, сделал новых друзей, говорил о скучных вещах вроде кофе и распределения времени, и просто имел здоровые отношения, как личные так и рабочие. Я иногда с ним связывался, я ингогда связывался с людьми из его круга общения. Всё классно. Я был горд этим парнем. Никаких поводов для беспокойства. Счастливая концовка.
А потом всё пошло по пизде.
Последнюю неделю я следил и говорил с людьми которые были близки к Алеку, людьми, что знали его годами, людьми, что знают его сейчас. Это шокирующе, как много из нас имели похожий опыт с ним. Это было как хорошо, так и отвратительно слушать. Когда тебе не одиноко в страданиях, как на это вообще реагировать?
Обвинения в сторону Алека с времён ещё до нашего знакомства вышли в свет на прошлой недели. Они были подкреплены людьми, которым я доверяю, людьми, кто были рядом в то время. Внезапно всё то, что Алек говорил о его бывших, его поливание этой темы, с времён когда я едва ли его знал, наконец оно заимело смысл. Это сделало комментарии о его прошлом осмысленными, комментарии которые он рассказывал мне и другим людям за все эти годы что были вещи в его романтическом прошлом всплытия которых он очень боялся. Это были неприметные слова, не что-то за что можно было зацепиться. Но они были. Я тут же написал Алеку об обвинениях. Он уклонился от вопроса и просто исчез. Я никогда после этого о нём не слышал.
Сразу после этого, как часто случается после разрушения тишины, некоторые люди так же выступили вперёд. Я узнал, что в то время, когда мы думали, что Алек меняется, он обращался с другими людьми так же, как он обращался со мной в 2015. Я узнал, что домашние проблемы дома в Ванкувере были гораздо хуже, чем я думал, и привели к тому, что большинство его друзей порвали с ним связи и по хорошим причинам. Я узнал, что он просто дерьмовый начальник. Я узнал, что женщины которых я знал, женщины которые не знают друг друга, просто боялись его. Я узнал, что другие люди, что работали с ним, прошли через те же вещи, через которые прошёл я. Я узнал, что Алек повторял этот трюк много раз, каждый раз оставляя след из людей, кому было больно, которые выгорели или просто попавшие в терапию от того, что он с ними делал. Или всё сразу. В этих обвинениях я тут же узнал человека которого я знал тогда. Маленькие детали тут и там которые говорили больше чем просто "Жестокий парень". Алек был хорош в сборе групп разрозненных людей, в внушении им ответственности за его действия, за его здоровье, за его путь в становлении лучшим человеком.
Как и много людей что делают подобные вещи, я не думаю, что он делал это сознательно и со злыми намерениями. Он был в курсе, что его паранойя развивалась от условий от которых он страдал. Это я могу понять. Но это не остановило от совершения вещей, которые он совершил. Именно так он физически угрожал людям в то же время думая, что он был под постоянной угрозой. Таким образом он завлекал сразу нескольких женщин в это же время думая, что они все за ним охотятся. Когда я говорил с людьми на неделе, оказалось, что его угрозы совершить самоубийство если люди не сделают того, что он хочет, если они будут возлагать на него ответственность за его действия, были обыкновением. Некоторые люди написали мне, говоря, что знали об этом и извинились, что никогда этого не говорили мне. И вот я пишу это. Слишком поздно. Что бы Алек не чувствовал в своём сердце о всём том, что он делал людям, в итоге оно часто выходило на свет насильственным. Алека нет. То, что он сделал людям осталос.
В течение недели множество из этого стало в открытом доступе. Люди которые были насилованы Алеком стали общаться друг с другом. Я был одним из них. Я не знал как об этом даже говорить. Я говорю об этом сейчас. Я не знал как глубоко он доводил других людей.
Внешнем наблюдателю оно началось во Вторник и закончилось в Субботу. Но для большинства из нас, это было гораздо дольше. Для меня эта история началась в 2013. Для кого-то она началась в 2005. Или в 2009. Или в 2018.
Когда Алек прекратил угрожать мне самоубийством, на кого он переключился? Я узнаю, что он просто переезжал. В другой город. В другую команду. К другому человеку, с которым он снова начинал эти игры.
После интенсивных раздумий и проверок мы анонсировали, что обрываем связь с Алеком. Некоторые решили, что мы его "увольняем", хотя его из ниоткуда было уволнять. Infinite Fall - не компания. Это просто имя которое мы себе выбрали. У нас нет своего здания, мы не платим зарплату. Мы не работали над большим проектом для делания денег частью которого он бы уже не был. Мы просто типа расстались. И, если быть честным, он к этому моменту уже от нас отошёл.
Я хочу отдать ему должное за те моменты, где он менялся, во всяком случае до туда, где я мог видеть. Я хочу сказать, что он был прекрасным разработчиком и музыкантом. После отсутствия в 2015 году он никогда не считал Night In The Woods "своей" игрой. Когда мы ехали тогда в 2016, он сказал, что хочет сделать что-то своё. Что-то абсолютно от себя. После того как вышел NITW, кроме некоторых патчей и баг фиксов, он быстро пошёл дальше. Он уже не был связан с тем что происходило после. Он не ходил на собеседования которые мы должны были провести вместе, он не был заинтересован в других вещах которые мы хотели делать дальше. Он был счастлив выпустить саундтрек и с недавних пор мы работали над маленькой игрой-эпилогом. Но кроме этого его больше не было.
И в то же время, хоть я и обожаю работу Алека, учитывайте это- люди покидали индустрию из-за того, что он делал. Люди бросали свои мечты, искусство, что они хотели сделать. Люди, которых притягивала возможность поработать с известным инди разработчиком, были пойманы в выборе между их мечтами и финансовой стабильностью с возможностью покинуть его. Люди провели с его разрушающим присутствием годы своей жизни. Люди развили ПТСР. Люди потратили часы и деньги на терапию. Люди чувствовали себя в ловушке. Это сложно сравнить как работа одного человека соотносится с тем, что он сделал другим.
У Алека была известность и денег. Он выглядел как билет на созидание твоей игровой мечты. Он очень любил выбрать кого-то кто ему понравился, сразу же предлагал сделать вместе игру, делая этого кого-то зависимым от него, а потом забрасывая это и их, часто крайне дерьмовым и болезненным путём чтобы ещё и насыпать соль на рану. Когда речь заходила о женщинах, как оказалос, он хотел что-то взамен от них, иногда больше чем они хотели и могли дать ему. Это был трусливый подход к отношениям. Детский. Насильственный. И когда он не получал того, что он хочет, он покидал их и их мечты в поиске кого-либо другого. Некоторые люди для этого покидали работы. Некоторые покидали свои страны. Потому что Алек обещал создание инди игр как полноценную работу, делая вещь которая тебе нравится, имея стабильное и перспективное будущее пока ты это делаешь. Во время когда, как казалось, начать разработку было очень сложно и нужно было перешагнуть достаточно барьеров, много людей тут же на это запрыгивали, что я и сделал тогда в 2013. Когда это коснулось меня и Беттани, он пытался исчезнуть в 2015. Комбо наших жизненных обстоятельств, нашего упорства, помощи Адама и Беки, и легальные обязательства с Кикстартера оставили его на борту. И успех Night In The Woods принёс ему ещё больше славы, что сподвигнуло ещё больше людей начать с ним работу. Сделать их мечты реальностью. Цикл продолжался снова и снова.
Некоторые никогда и не видели этой стороны Алека. Слишком много людей видели.
Я пережил Алека Холауку. Многим людям это далось гораздо хуже чем я вообще могу себе это представит. И я ведь мужчина. Люди которые не мужчины получили ещё сильнее. Я думал что это мой личный, уникальны опыт с ним, и что насилие началось и закончилось на мне. Я думал что я помог ему измениться. Я был неправ. Я чувствую себя идиотом. Я чувствую себя отвратительно. Так человек может иметь сразу несколько жертв, что никогда не выходит в свет. Насилие тебя изолирует. Оно делает тебя одиноким. Он может заставить тебя бояться даже говорить о нём. А если ты начнёшь, люди тебе не поверят. Но обычно оно проходит в тишине. Года. Потому что ты зависишь от этого. Потому что они держат контроль на каком-то аспекте твоей жизни. Потому что тебя просто забили в тишину.
И в какой-то момент оно просто утихомиривается. И ты понимаешь, что все те снимки что у тебя были были лишь частью полной картины, что все эти снимки обретают смысл когда ты соединяешь их в одну картину.
Снимки сошлись вместе в большую картину. И потом Алек погиб. После нескольких лет друзей, коллег, семьи и профессиональных терапевтов сражающихся за то, чтобы оставит его в живых. Но ты не можешь остановить кого-то кто не может остановить себя, как бы ты много лет этому не выделил. Алек наконец надоел самому себе.
Не смотря на всё это, я очень переживал об Алеке. Но умалчивать о ущербе который человек делает окружающим это не переживание. Иногда ничего не идёт хорошо. Иногда всё - полный пиздец. Иногда любой выход является плохим.
Он погиб. И я здесь еле подбираю слова о том, что он сделал мне за эти годы и что это для меня значит.
