истории крипота длинные катинки

АХТЫЖЕБТВАЮМАТЬ!

- АХТЫЖЕБТВАЮМАТЬ!
- Сука-а-а... - прохрипело неведомое черное пятно.
Мда. Стоило устроиться на работу в ночную охрану, как со мной сразу же начала твориться какая-то неведомая херня.
Вот сейчас, например, оказалось, что я, человек хоть и не особо верующий, но все же признающий некоторое влияние каких-то там эфирных сил, столкнулся с доселе невиданной херней. И еще в придачу, как мне показалось, я наступил на бомжа:
- Тв...Твою...Твою-то мать, ты какого черта тут делаешь, зараза?
Я переводил дух, прикидывая, какой толщины лом я сейчас мог бы перекусить очком.
Бомж поежился, голубые глаза на его грязном, морщинистом лице выражали некое чувство стыда. Стало быть, не совсем опустившийся. Опустившийся бы нахер послал.
- Ну...Тепло тут. По крайней мере, теплее, чем на улице. С теплотрассы меня погнали, так что... Не выгоняй, а? Дай ночь пересидеть.
- Ладно, сиди уж. А, хотя погоди. Ща приду.
Развернувшись в сторону своей каморки, я быстро, чертыхаясь и наступая на всякий мусор, пошагал в надежде, что уволившийся охранник оставил какой-нибудь теплый куртец. Зима скоро. А бездомный и подмерзнуть может.
Не, добрые дела я любил делать. Мне их, правда, делали мало, но надо же как-то поддерживать статистику?
Куртки охранника на месте не оказалось, зато нашелся ништяковый такой пуховик. Да вроде и не драный. А, хотя нет, вон - возле капюшона странные дырки. И кто ж его забыл-то?..
- Слышь, на.
Я кинул куртку бездомному.
- Расслабься, минет взамен просить не буду, - я гадко усмехнулся. - Лучше расскажи мне побольше об этом месте. Я твой матрас не первый раз вижу, так что думаю, ты знаешь по каким дням сюда обычно приходит всякая шпана, страйкболисты или там девушки на фотосеты... - Я мечтательно вздохнул и достал две сигареты: одну себе, вторую бросил - бездомному.
Тот брать сигарету не стал, а достал окурок из кармана и прикурил его:
- Знаешь, вали-ка ты с этой территории. Иди лучше на другой объект, их сейчас много по городу.
А здесь всякое творится. Страйкболисту одному тут недавно шальная пуля прилетела. Свинцовая. Странно, да? Гопота тут редко бывает, как и говнари, - Бомж, кашляя, усмехнулся, - после того, как один пропал. Да как пропал, так и не нашли. Правда, в подвале кто то явно кровищей какой-то рисунок забабахал на стене, сразу после инцидента... Но тушку того говнарика уже даже искать перестали.
Бомж грустно улыбнулся:
- Девочки, говоришь? Была тут одна. Фотограф. Все ходила, эти, как их, граффити, во! Короче она их фотографировала. Потом стала людей на фотосеты водить. Ну, в общем, ее кто-то с третьего этажа столкнул. Прям на арматуру головой. Кошек сатанюги малолетние по подвалам да на втором этаже мучают. Но это редко, когда каникулы. Уебки хуевы. И понарожают же таких пидоров, как их земля носит!..
Я слушал внимательно. Охранник всегда должен знать, когда наряд вызывать, а когда можно и демократизатором с пьяными дебилами разобраться.
- Так к чему это я: тебе не гопоты тут бояться надо, а иного. Увидишь что странное - не беги. Ну, ты понял. Духи везде живут, - бездомный мелко затрясся и поглубже закутался в куртку. - Уходи спокойно, не оборачивайся. И ни в коем случае, повторяю, ни за что! не выключай свет. Особенно на последнем этаже. Я костер разведу, ты не против?
Меня аж передернуло. Не люблю я всю эту мистику.
- Ладно, жги. Но если увидишь кого-то - туши сразу. Не охота, чтобы мне из-за тебя пиздюлей вломили.
Бомж лишь усмехнулся, из чего было понятно, что костер тушить он не собирается до самого рассвета.
- Понятно. Ладно, не шуми тут. И не ори, мне штанцы менять неохота каждый раз, когда тебе в темноте что-то померещится.
Бомж посмотрел на меня так, что аж душу покоробило:
- Поверь: тут все всегда очень тихо. Так что если уж я закричу, то мотай отседова подальше и помолиться не забудь.
С этими словами бездомный склонился над кучей древесного мусора и принялся сосредоточенно чиркать отсыревшими спичками. Я лишь пожал плечами и пошел к себе в каморку, попутно прикурив. Черт, у него же спички совсем отсырели. А зажигалка у меня еще одна есть.
- Эй! - я окликнул его, развернувшись.
Ответом была лишь тишина и слабый отблеск огня от противоположной стены, за которой и сидел мой ночной гость.
Ладно, развел - так развел. Попозже отдам. Ночь длинная.
- Вот именно, - прошипело над ухом.
- А-А-А-БЛЯ-А-АДЬ! - Я заорал и, обернувшись, наотмашь рассек рукой... воздух?
Сердце прыгало в груди и, казалось, скоро начнет вылезать из глотки. И тишина. Я осмотрелся.
- Сука, да ну нахер все эти истории! Еще такие галюны ловить после них.
До каморки оставалось метров десять. В тот момент я почувствовал себя Марти Макфлаем, так как, походу, развил скорость больше восьмидесяти миль в час буквально за несколько секунд.
Дверь хлопнула. Щелкнув замком, я успокоился. Лампочка светила теплыми лучами, чайник бодро кипел на электрической конфорке.
Фонарь периодически выхватывал из темноты окна пролетающие лучи автомобильных фар.
Итак, три тридцать, время обхода. Заодно и зажигалку передам, раз уж на то пошло.
Хрустя гравием под казенными берцами и помахивая фонариком, я, не торопясь, приближался к месту обетованному, в коем и находился мой ночной гость. Странно, свет не горел.
- Эй, я тебе жигу при... А ты где, собственно?..
Бомжа не было.
Так. Это уже нихера не смешно.
- Э-э-э-э-эй? Э-э-э-э-э-э-э-эй?!
Пусто. Лишь эхо разносится над давно покинутой постройкой. Видимо, ушел. А зачем?
Сунув зажигалку в карман, я, не торопясь, шел вдоль по коридору, подсвечивая фонариком в проемы давно покинутых кабинетов.
Второй этаж. Как тихо... Надо разбавить:
- И ты попала к настоящему Колдуну, - напевал я.
- ОН ЗАГУБИЛ ТАКИХ КАК ТЫ НЕ ОДНУ-У-У-У! - завыло из проема.
Я чуть не начал молиться. Не хватало только, чтобы за мной по пятам ходил Князев и напевал хиты русского рока.
Трясущимися руками я направил фонарь в проем. Оттуда на меня вылезло стремное уебище. У-у-у, сука, таких чудовищ я не видел! Красные глаза, зеленый дым на голове, черные острые зубы, белое, как слоновая кость лицо, косуха, цепи... Стоп. Цепи? Косуха?..
- ПОШЕЛ ОТСЮДА НАХУЙ, ПАДАЛЬ! - Я замахнулся дубинкой и попытался ударить убитого в щи панка. Тот резко отпрянул в проем, и быстро побежал по темному коридору. Гнаться за ним в темноте было бы глупо.
Мда, все же чудовищ не бывает.
Дымя сигареткой, я, не торопясь, двигался вперед по коридору, луч фонаря освещал путь во мгле. Тишина и покой.
Хруст сзади.
Быстрый разворот, дубинка вылетела вперед. Луч фонаря выхватил три фигуры в черном. Капюшоны, ножи, лица в крови. Натуральная пародия на вампиров после бурной оргии. Единственное, - низковаты слегка.
- МЫ ВЫ-Ы-ЫПЬЕ-Э-ЭМ ТВОЮ КРО-О-О-ОВЬ!.. - прошипела одна из тварей детским голосом.
- Да? - Подобрав кусок какого то кирпича, я подбросил его в воздух и, ловко поймав, швырнул в стену рядом с демонической троицей.
Троица ойкнула детскими голосами, и бросилась в рассыпную по углам:
- А мамку свою позовешь, нетопырь? А лучше папку. Да с ремнем. Офицерским.
- Дяденька, отпустите нас!!!
- Кошек значит режем, мелюзга?!
Мой голос грохотал в вестибюле этажа так, что можно подумать, будто самое страшное из мистических существ, живущих здесь - это я.
- Мяукала себе мамкиным гримом да кровищей изукрасили?! Ну-ка пошли, сейчас наряд вызову, они вас быстренько отмоют и в порядок приведут, в обезьяннике-то!
- Дяденька, это просто сметана и кетчуп, мы никого не режем и не убиваем!!! - Вампиры заверещали обычными детскими голосами, ну разве только что слегка ломающимся.
- А ножи вам зачем тогда, а?!
Вампир трясущимися руками показал на стену, где было выцарапано: "СОТОНА ПРИДИ, 666, БАФОМЕТ ФОРЕВА".
Не, ну просто конкретный фейспалм.
Пообещав в следующий раз вызвать ментов, я пошел дальше.
Третий этаж. Огромное помещение с тонкими подпорками под крышу. Технический этаж.
Здесь, по-видимому, раньше было что-то типа серверной. Блин, фонарик барахлит. Видимо, батарейки дохнут.
Присев на ветхий, покосившийся стул, я включил вспышку на телефоне и раскрутил фонарь.
- А-А-А-АПЧХИ-И-И!
"Черт, пыльно тут", - мелькнуло у меня в голове перед тем, как раздался звонкий "бздыньк" телефона об пол. Вспышка погасла.
Чертыхаясь, я полез за зажигалкой. Черт, только купил телефон, не дай бог, чтобы экран треснул...
Щелчок, один, другой, третий. О, вот и телефон. Батарея вылетела, ну ничего, ща поставим и ништяк, двигать вниз, к горячему чайку, да Рок-FM, льющемуся из допотопного радио.
- Эх ты, говорили же: "Не выключай свет!", - проинформировал меня тонкий женский голос.
Что-то острое ткнулось мне в бок.
Блять, неужели я сдохну тут, так и не поняв, что за херня только что произошла. Сжав всю волю в кулак, я резко дернулся и наугад пнул что-то в темноте, и как мне кажется, попал. Раздался сдавленный визг, грохот и плач.
Кажется я все-таки обосрался.
Дрожащими руками я вновь чиркнул зажигалкой, ища уже собранный телефон. Включить, быстрее включить!!!
Посветить вспышкой в последнюю точку дислокации неизвестного врага.
Глянув по сторонам, я натурально сел на жопу: передо мной лежала девушка, рядом с ней поблескивал разбитый окуляр фотоаппарата. А за ней была шахта грузового лифта, внизу которой торчала вбитая арматура.
Девушка тем временем начала приходить в себя. Я опустился рядом с ней:
- Эй, ты в порядке?
Она села и огляделась. Затем осмотрела себя. А затем расплакалась, как и подобает настоящей девушке:
- Ну вот, ткнула тебя пальцем и ноготь сломала... - Она хлюпнула носом.
- Скажи спасибо, что я тебя в шахту случайно не скинул!..
Тут она пристально посмотрела на меня и тихо прошептала:
- А ты не такой, как он. Спасибо.
Она подалась вперед и, почти неосязаемо чмокнула меня в щеку.
Я удивленно моргнул:
- ???!!!
Девушка с фотоаппаратом исчезла.
Бросив измученный, воспаленный взгляд на окна без рам я заметил слабые лучи рассвета.
Вот и всё, вот и кончилась эта ночь.
Водки. Водки и спать.
***
Я гулял по ночной заброшке, помахивая фонариком. Мне не было страшно, ведь я знал всё: каждый закуток, каждый кирпич на полу. И каждого из моих ночных гостей.
Бездомный, который замерз зимой, когда гопота, отняв у него верхнюю одежду, избила и не разрешала ему запалить костер.
Панк, словивший передоз и гнивший в течение многих лет в заброшенном офисе второго этажа.
Дети, игравшие в сатанистов и умершие нелепой смертью, когда пытались напугать охранника, разрядившего в них обойму пистолета, незаконно протащенного с собой.
Девушка, которая упала в шахту, потому что ее парень, которого она снимала, со страху оттолкнул ее, когда она от обиды за испорченную фотографию шутливо ткнула его пальцем в бок в темноте.
Я тут уже четвертый год. До меня уволились десять охранников, которые просто не смогли вынести этого ужаса.
Я же - единственный, кто спокойно ходит по этажам, изредка протягивая бездомному зажигалку, журя бестолковых детей, играющих в глупые игры или принося косячок панку, обдолбавшемуся в 241-ом офисе.
А, ну да. Еще я провел электричество на последний этаж и закрыл шахту лифта досками. Изредка, когда там перегорает лампочка, я поднимаюсь наверх и вкручиваю новую, за что получаю неизменный шутливый тычок пальцем в бок и поцелуй такой милой и прелестной девушки-фотографа, исчезающей при первых лучах утреннего солнца.
Когда-нибудь я, возможно, сменю место работы. А до тех пор буду заботиться об этом месте и с уважением сохранять память тех, кто безвинно ушел в иной мир в этом здании.
Но все же, кто тогда прохрипел мне в ухо про длинную ночь?
Да и хер с ним. Не беспокоит - и славно.

Кровавый клюв!!!

Ребята, крик души! Прочитайте, или умрёте через 7 дней!

Год назад мы с друзьями обязались создать для одного провинциального (да кому я пизжу - СЕЛЬСКОГО) клуба логотип! На этом логотипе нужно было запечатлеть крылья! Контуры крыльев! И надо было, чтоб они были естественными и бросались в глаза.

Сначала мы хотели отрубить крылья у одного соседского гуся, приклеить их к крышке от кастрюли, а потом всю эту члень срисовать в виде логотипа. Но как выяснилось, этого гуся и так собирались на днях зарубить. Нам стало его жалко, ведь мы хотели отрубить только крылья, а хозяева его - ёбнуть топором по шее. А мы очень беспокоимся за животных.

В итоге решили ничего гусю не рубить. Но крылья надо было хоть как-то срисовать!
И ЭВРИКА! Если мы собираемся нанести на логотип только контуры крыльев, нахуя нам сами крылья??? Контуры ведь можно и с ТЕНИ крыльев срисовать.

Оставалось поставить гуся под источник света, заставить его расправить крылья и сфоткать его тень. Чтоб потом срисовать тень крыльев под логотип! (Да, мы рукожопые, не умеем фотошопить).

В итоге пришли к выводу, что лучше всего привезти гуся непосредственно в клуб во время танцев ночью, подвести его под мерцающую хуйню, которая постоянно сверкает в клубах, и обычно располагается где-то наверху, и ёбнуть в динамиках дабстепом! Гусь должен испугаться и расправить крылья! Мерцалка, направленная на гуся, должна будет оставить на стене тень от его крыльев, а эту тень уже сфоткает наш оператор, которого мы поставим на танцпол в толпе тусующихся тел.

Сказано-сделано!

Приводим гуся в клуб, во время танцев. Выводим его на балкон, врубаем одновременно мерцалку и дабстеп!

И что-то пошло не так!

Дабстеп ебнул так сильно, что гуся снесло с балкона прямо в толпу! Толпа в ахуе разбежалась! Но пока она разбегалась, гусь в таком же ахуе успел поперещипать несколько человек, а нашему оператору откусил ногу! Слава богу, что не руку, а то как бы он фотографировал нас дальше.

Короче, гусь по сей день куда-то съебался, и не показывается.

Мне кажется, что он следит за мной!

Порою ночами я слышу за окном лёгкое шлёпанье лапок трение одного распахнутого крыла о фундамент! Знаете, такое равномерное трение! Как будто Фредди Крюгер проводит своей перчаткой по твёрдой поверхности! Ровно, навязчиво и держа постоянно в напряжении.

Он идёт за мной! Он хочет отомстить мне за те унижения, которые я ему причинил! Вывод на балкон, яркие лучи мерцалки, дабстеповый удар... Волосы двенадцатилетней куртизантки Клавдии, которая своим бесформенным телом манила быдло-кунов на смачный трах где-нибудь в углу танцпола. Волосы, которые запутали его тело при падении!

И тогда в Гусе родился зверь! Зверь, который начал щипать, рвать и кусать, чтобы вырваться из того ада, что мы ему устроили!

Более того, вчера утром я видел на своём крыльце откушенную ногу оператора! Спустя целый год! НОГА! Нет сомнений! Гусь охотиться на меня! Он берет меня измором!

Он хочет лишить меня сил, а потом расчленить своим мощным клювом!

Я уже целый год не выхожу из дома! Я плачу, пока пишу данный коммент! Возможно завтра я уже не проснусь!

Вы можете зайти на мой канал

https://www.youtube.com/channel/UCt3soirDLI4PbEZU3N6J0OA

и убедиться, что весь год я сижу в четырёх стенах! Одно и то же место! Те же обои, тот же поролон!

Пожалуйста! Все, кому не безразлична судьба неизвестного хуя (меня)... присоединитесь ко мне! Станьте моими зрителями! Станьте частью меня! Когда мы соединимся в едином симбиозе, мы сможем дать отпор ГУСЮ! По одиночке он всех нас раздерёт!

Вместе мы победим! Я жду вас! Вы все офигенные!

В клоаке

1

Петровича ждала смерть. Неминуемая, неотвратимая смерть, и каждый в очереди понимал это. А главное, что понимал сам Петрович. Он зажал себе рот рукой, но было поздно.

— Был мужик и нет мужика, — прокомментировал кто-то. Бабушки крестились, подростки смотрели сочувственно.

Петрович сказал «последний» вместо «крайний», и это стало его приговором.

С того злополучного дня в его жизни и появилась Девочка, тьмой и гнилью вторгнувшаяся в жизнь старого панельного дома.

***

— Вот срань!

Не суждено было сегодня мужчине добраться до дома засветло. Облезлая Семерка Петровича встала, корчась в предсмертных конвульсиях. Что-то умерло в его бессмертном синеньком «танке» — что-то совершенно неинтересное и чересчур сложное, чтоб в этом разбираться, потому что далее Петровичу пришлось звонить эвакуатору и топать до дома на своих двоих — благо, напрямую до дома недалеко. Однако, не очень приятно — путь лежал через старое кладбище, утопающее в болоте. А что делать? Автобусы, проседающие под тяжестью людей, вываливающихся из дверей на каждой остановке — точно не вариант. Придется немножко вымазаться. Проводив пострадавшую «кобылку» грустным взглядом, Петрович пошел.

Шагая мимо утопающих в болоте крестов по чавкающей жиже, Петрович охладил свой пыл, связанный с развалюхой машиной. Мимо заросших могил, мимо камышовых зарослей, вдыхая мертвенный, пропитанный жутью воздух… Что ж, идти по годами нехоженому кладбищу даже бывалому крепкому мужику страшновато. Конечно, не станешь ждать какого-нибудь упыря под кустом. Даже по меркам упыря, пожалуй, не самое комфортное место. Скорее бы уже домой… «У-ху, у-ху», — кукушка…

— Кукушка, сколько мне жить осталось? — спросил Петрович. В ответ тишина. — Ну и иди нахер.

И мужик дошел. По колено в грязи, но дошел — и слава Богу. Сейчас бы жена убила за вонючие грязные следы в прихожке. Если бы она у Петровича была. Так что мужик, не заморачиваясь, оставил ботинки, полные болота, прям так. Хоть какая-то радость — некому больше пилить.

А вообще, жена у Петровича была. И дочь была. Нормальная такая семья с Петровичем во главе — хорошо всё было. А потом бац — и нету семьи. Дочка залетела в семнадцать и убилась. Жена недолго с мужем скорбела — через месяц ушла к богатенькому начальнику. Вот и нет счастливой семьи, как никогда и не было. Он старался как можно реже вспоминать об этом. Тяжелые воспоминания сильно ранили, казалось, давно одеревеневшее сердце.

Петрович вздохнул. Плюхнулся на потёртый диван, покорно прогнувшийся под его телом. Включил телевизор, открыл банку пива. Обыденность.

Ноги были покрыты лёгким налётом тины. Надо будет помыть.

По телеку новости, как всегда. Тупо глядя в свою внушительного размера «плазму» испещренную полосами сгоревших пикселей, Петрович пригублял пиваса. «В думе рассматривают новый законопроект о запрете абортов. С инициативой о запрете абортов ранее неоднократно обращались представители РПЦ», — говорила тетенька в телевизоре. Петрович обмозговал информацию, насколько мог, и подумал, что его Родина движется к лучшему. В свете экрана ковёр на стене казался то одного, то другого цвета.

Разное в жизни бывает, и необычные звуки в квартире — далеко не самое странное и даже не очень-то пугающее явление. Петрович сделал телевизор погромче: Сирия и Украина интересовали его больше, чем то-ли плеск, то ли всхлип, то ли вздох за собственной спиной. Дом старый, страшный и насквозь пронзённый запахом плесени — может стену повело, может ещё что. Вероятность того, что кто-то из соседей рано или поздно забудет выключить газ, пугала гораздо больше, чем очередной скрип, очередное бульканье, опять скрип и опять бульканье.

Будто кто-то шёл.

Петрович нехотя обернулся, не выпуская пиво из рук.

— …сохраним духовные скрепы, — прошипело искажённое, серо-бордовое изображение попа сквозь усилившиеся помехи. Дальнейшие слова слились в один большой гул, как это иногда бывает с древней, сто раз ломаной и сто один раз починенной техникой.

В зале — в самой тёмной, самой далёкой от телевизора и самой близкой к прихожей стороне стояли ботинки, сочившиеся тёмно-зелёной жижей. Петрович нахмурился, мужественно преодолевая собственное опьянение.

Он оставил обувь не здесь. Точно не здесь.

Ботинки шагнули вперёд, разбрызгивая во все стороны кладбищенскую грязь, и Петрович запустил в них банкой. Промазал. Пиво разлилось на полу, по желтоватой луже с бульканьем пробежались чьи-то невидимые маленькие ноги, измазанные тиной. Петрович испуганно вскочил и, кинув в сторону Этого пульт от телевизора, помчался в единственную комнату, которая закрывалась изнутри, пока эта тварь его не догнала.

Подрагивающие руки вставили засов в паз. Мигнула лампа, включился свет. Висящее над унитазом мутное зеркало отразило покрасневшие глаза Петровича.

— …алкогольный делирий… — насмешливо пророкотал телевизор из зала, как вдруг, судя по характерному потрескиванию, выключился совсем.

На некоторое время стало тихо, и Петрович слышал только собственное тяжёлое дыхание. «Слава Богу, пронесло», — прошептал мужик и на всякий случай перекрестился. Выйти он не осмеливался. Опершись спиной на облезлую дверь и вытянув ноги, насколько позволяла противоположная стена, он глубоко вдохнул, и прикрыл глаза.

Зря.

В спину мужчины толкалось нечто с силой какого-то бешеного зверя. Глаза Петровича готовы были вывалиться из глазниц. Как ужаленный он метнулся подальше от двери. Она содрогалась под ударами. Засов трещал, а сердце туалетного узника билось до исступления.

Нечто за дверью прекратило дубасить. Оно начало скрежетать. Отвратительный, мерзкий скрип когтей о покрытую краской поверхность сводил с ума.

«Скррррррр… Скррррр…»

Петровичу оставалось молиться. Лицо и спина покрылись холодным потом. Взяв дрожащими мокрыми руками серебряный крест, он поднес его к губам и начал молиться, как мог, скорчившись в углу, как беспомощный котенок.

— Господи, помилуй, господи… — нечто долбануло по двери сильнее прежнего, — пожалуйста, Господи, — раздалось отвратительное старческое кряхтение и болотное чавканье. Оно чмокало, как слякоть под ногами, и так смачно, так мерзко, как будто наслаждалось — Боже, за что?! — еще мощный удар. Чудовище тяжело дышало.

— Сдохни-сдохни-сдо-о-охни, умри, подыха-а-ай, мужи-и-ик!

Петрович чувствовал, что земля уходит из-под него. Вероятность потери сознания показалась ему спасением.

…Странно, как одна банка пива могла довести до таких глюков. Петрович вообще не напивался больше меры. Больше «Балтику» не брать. До чего абсурдное положение занимал мужик сейчас: лежа на полу в совмещенном туалете, в мокрых грязных носках и штанах, по колено измазанных в смердящем болоте. Он долго колебался, прежде чем осторожно выйти из уборной, для которой больше бы подошло название «сортир». Едва его нога ступила на кафельный пол, как мужчина потерял равновесие, поскользнувшись на чем-то очень скользком, и его ноги улетели выше головы. Мужик ударился головой. Шишкарь будет знатный. А за окном уже был разгар утра (благо, сегодня выходной), мужик поднялся. Ну и срач… Отборно выругавшись, Петрович начал отмывать грязные следы, слишком маленькие, однако, для его медвежьей ноги. Он тряхнул головой, отгоняя подозрения, и продолжил размазывать грязь по полу, называя это «уборкой». Тряпка отправилась тухнуть куда-то в ванную бесформенным вонючим комком. С чувством самодовольства от того, как справляется без заботливых женских рук, Петрович направился к холодильнику. Противные магнитики повалились с дверцы, когда мужик ее открыл. Какой дурак вообще придумал лепить их? Но не снимать же — жалко такое-то богатство. А в холодильнике кот наплакал. Придется идти в магазин.

Выходные Петровича проходили, прямо скажем, не очень. Одиночество давало о себе знать. У него не осталось ни родителей, за которыми можно было бы ухаживать, ни семьи, ни друзей. Он жил эту жизнь как мог, как знал, не пытаясь чего-либо изменить. Возможно, придет время, и всё станет лучше… Ведь главное — верить.

И не бояться проходить мимо туалета, что очень тупо для взрослого мужика. Но всё-таки были там какие-то звуки, отдалённо напоминающие вой брошенных на дачах собак, голодных и одичавших. Ночью или ближе к вечеру это происходило.

Но ничего странного или страшного Петрович больше не видел. А гудеть могли и трубы. Они здесь ни к чёрту, но поменять-подлатать руки не доходили, и Петрович оставался сапожником без сапог — он работал сантехником. А ещё разные странные звуки могла издавать какая-нибудь соседская техника. Эти мысли успокаивали, пока он ранним и пасмурным утром наступившего понедельника восседал на «троне», прежде чем идти вкалывать. Мало смысла закрываться в туалете, когда живёшь один, но Петрович от греха подальше задвинул засов. С другой стороны, опасность могла поджидать не только снаружи…

И она, кажись, поджидала… Вдруг Петрович почувствовал, как что-то из унитаза коснулось его «сокровенного». Что-то холодное и скользкое. Возможно, ему показалось, но в этот раз терпение мужика лопнуло. Чертовщина, творившаяся в доме, сводила его с ума, не давая спокойно спать. Он стал нервным, воспаленные глаза блуждали. Это надо остановить. Но как? Петрович никогда не верил во всякую мистику. Он вырос православным человеком, ну, по крайней мере, крест всегда был при нем. Пусть черти к другим лезут, а не к нему! За что?!

Мужик выскочил из сортира, и кинулся прочь из проклятой квартиры. Сейчас работа, как никогда, была спасением. Петрович, было, подумал, что, возможно, его унылый образ жизни начинает давать свои плоды, и он сходит с ума. Но за что ему такое, за что судьба подкидывает всё новые и новые беды? «А вдруг это магия?» — осенило мужика. Что ж, Интернет в помощь.

Баба Зинаида снимает порчу, делает заговоры на деньги, на любовь, на удачу, отворот, приворот, излечивает болезни почек, сердца, больные кости и суставы, и всё с божьей помощью. Работа на дому. Обереги.

Хорошее предложение. Все отзывы положительные, а цена — пффф. Одно из самых дешевых предложений среди имеющихся. Петрович позвонил по номеру, указанному на сайте колдуньи. Ответила молодая девочка-секретарша. Сеанс был назначен на тот же день к превеликому удовольствию мужчины. Конечно, за небольшую дополнительную плату. И, с облегчением покидая дом, Петрович наконец-то почувствовал приятный благоухающий ветер перемен. Перемен к лучшему.

***

— Вижу, вижу… — шептала баба Зинаида, с закрытыми глазами шагая в сторону ванной комнаты. — Всё-ё-ё вижу… Ай, черти проклятые!

Бабка врезалась в дверь, которую Петрович не успел перед её загнутым носом открыть.

— В общем, плохи дела, цена вырастает вдвое против уговора, ясно? — Зинаида, морщась, потёрла лоб, на котором медленно, но верно появлялась хорошая шишка. — Проклятье чую. Проклятье… Проклятье… Эм… — старческие, подслеповатые глаза заметили трещину на зеркале, отстающие от стен обои, дешёвые вещи, — проклятье бедности!

— Не поспоришь, — согласился Петрович. — Но это ладно, мы люди скромные, привыкшие. А вот то, что в последние дни начало твориться — это же ни в какие ворота! Шумы какие-то и… — Петрович смутился, — …и другое разное. В районе туалета и ванной, они у меня раздельные. Может быть сущность какая завелась. Уж не знаю, что и думать.

На секунду в глазах женщины промелькнуло выражение полнейшего скептицизма, но она тут же вернула себе вид человека загадочного и избранного.

— Ничего-ничего, проведём зачистку, тысяча рублей кстати, потом оберег на квартиру сделаем, тоже тысяча сверху между проч…

Зинаида замерла. Через мгновение Петрович понял, почему.

В неправильно установленной трубе, идущей от ванной до туалета сквозь стену, кто-то полз. Шлепки с равными интервалами смещались вперёд, и можно было представить, как некто переставляет одну руку, затем другую, затем по очереди подтягивает ноги.

Булькнуло в туалете, и всё затихло. Зинаида и Петрович, не сговариваясь, крадучись вышли из ванной и направились туда.

— Чуете за дверью что-нибудь? — прошептал Петрович.

— Я тебе что, собака? — шикнула на него Зинаида. — Бабушка моя покойная может и увидела бы что-то, да только нет её с нами больше.

Петрович приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Пусто.

Они зашли в маленькую комнату. Зинаида длинными желтоватыми ногтями подняла крышку унитаза.

Внутри лежали длинные, чёрные, женские волосы.

— Водил домой кого-то? — бабка выгнула бровь. — Девки есть?

— Нет, — Петрович как сантехник совершенно не понимал, откуда взялись волосы.

— Хм… Значит так, дорогой, — Зинаида впервые посмотрела на него спокойно и серьёзно. — Что смогу, сделаю, как меня в детстве учили, но многого не обещаю. Собрал те травы, что я просила? Угу, молодец, тогда начинаем. Эх, давно я этого по-настоящему не делала — людям обычно ведь только кажется, что виноват чёрт или бес, потому что не хочется видеть причину несчастий в самом себе…

Целый час в квартире горели благовония, а Зинаида читала по памяти что-то древнее, глубоко языческое, не забывая при этом молиться господу нашему православному. Когда повсюду были напиханы маленькие свертки с травами и нарисованы в укромных уголках знаки-обереги, Зинаида сказала, что сделала всё, что могла, и быстро схватила протянутые деньги, тут же исчезнувшие в многочисленных складках пышной, почти цыганский юбки.

— Теперь хорошо всё будет, — уходя, бабка обернулась и дважды перекрестила стоящего в дверном проёме Петровича. Когда морщинистая рука поднялась для третьего раза, Зинаида вдруг вздрогнула, развернулась и начала поспешно спускаться по лестнице, чуть ли не перепрыгивая через ступени.

Петрович непонимающе уставился ей вслед, как вдруг заметил рядом с собственной тенью ещё одну, в разы меньшую. Это было похоже на девочку с длинными волосами, но когда Петрович резко обернулся, то увидел лишь напольный светильник с кисточками по краям, который как обычно освещал прихожую.

— Шарлатанка, — бесцветно буркнул Петрович. Страх сковал сердце в тиски. А вдруг нет? Вдруг бабкины пляски чем-то да помогли? Он не отпускал эту смутную надежду. Возможно, только вера в самую ничтожную вероятность лучшего помогла ему не свихнуться. Его ждала очередная ночь в страхе и молитве неизвестно кому или чему.

Рибеиря: Паразит, от которого у носителя вырастает много новых конечностей

  Я не боюсь хищников. Они опасны, с ними стоит быть настороже, но люди ощетинились оружием настолько, что львам, медведям, крокодилам и другим альфачам животного мира стоит бояться нас. Я боюсь маленьких и незаметных существ, тех, что будут подрывать моё здоровье изнутри год за годом, тех, кто манипулирует другими, как марионетками, тех, кто делает из животных чернобыльских монстров. Паразитов..

Нет, это не лягушка из Чернобыля. В такого монстра её превратил паразит.

  Рибеиря — вот тварь, от которой бросает в холодный пот. На любой стадии своей жизни этот плоский червь настолько мал, что без микроскопа ты не отличишь его от песчинки, но эта самая песчинка превращает жизнь своего хозяина в ад.

Жизненный цикл червей. От него страдают как минимум 3 носителя!

  Начинается фильм ужасов с того, что неосторожная водная улитка проглатывает яйцо этого монстра. Личинки червей вылупляются в кишечном тракте брюхоногих и проникают в кровь, после чего расселяются по всему телу. С этого момента несчастный моллюск превращая в фабрику по производству червей. Паразиты отключают улитке половую систему и выкачивают из неё все соки. По истечении 6 недель, черви покидают тело хозяина, оставив его без потомства и сил на выживание.

Паразиты не обитают у нас на родине, от них страдают обитатели Северной Америки.
  Но настоящая жуть начинается тогда, когда червь проникает в своего следующего носителя — головастиков лягушек и жаб. Попав вместе с едой в молодой организм земноводных, черви фигарят в него конские дозы ретиноевой кислоты, которая отвечает за формирование лапок у юных лягух. Такие большие концентрации вызывают эффект похлеще, чем от радиации — у земноводного прорастают дополнительные лапки! Таких у животины может быть и 3, и 4, и 5 — всё зависит от дозы кислоты, которой червь накачал свою жертву.

  Думаете, это прикольно? А вот и нифига! Не зря появилось выражение «как у собаки пятая нога», дополнительные конечности лишь мешают. Несчастные холоднокровные плавают на 60% медленнее своих нормальных сородичей и становятся лёгкой добычей!

  Но именно на это и рассчитывает паразит, ведь вся эта многоходовочка была лишь для того, чтобы медленная лягуха попалась на обед к птице — конечному пункту назначения. В организме пернатых червь размножается и производит новые яйца, чтобы повторить этот круг ада по новой. Благо, что для человека паразит не опасен. Пока. Но всё же, советуем воздержаться от традиционной французской кухни в целом, и лягушачьих лапок в частности.