Результаты поиска по запросу «
в истории философии эстетика
»
длиннопост убийство криминал История дети цветы жизни
Дети-убийцы
Я терпеть не могу истории и уж тем более фото и видеоматериалы, где страдают и становятся жертвами безвинные дети. Но, родитель, нужно помнить, что зло это не всегда стереотипный нтвэшный маньяк или бандит.
В феврале 1993 года двое мальчишек лет десяти вели по одной из улиц Ливерпуля заплаканного малыша. Ребенок, которому на вид было около трех лет, выглядел напуганным, на лице его виднелись кровоподтеки. Несколько взрослых все-таки решили вмешаться. На вопрос о том, что происходит, ребята постарше отвечали: «Это наш брат. Мы ведем его в полицию». Правда, спустя пару минут на вопрос очередного прохожего они ответили иначе: «Мы ведем его к полицейскому. Он плачет, потому что потерял родителей».
Люди, удовлетворившиеся этими ответами и поспешившие по своим делам, впоследствии будут проклинать себя. Тело двухлетнего Джеймса Балджера полиция найдет спустя два дня. История его гибели заставляет англичан содрогаться даже много лет спустя.
«Сейчас они наиграются и вернутся»
Дениз и Ральф Балджеры души не чаяли в Джеймсе. Он был вторым ребенком пары. Старшая сестра мальчика умерла от болезни за несколько лет до появления Джеймса на свет. Для родителей он стал спасением, светом в окошке. Мальчик рос активным и веселым, приводя в восторг друзей и знакомых семьи.
12 февраля 1993 года Дениз Балджер с подругой отправились за покупками в торговый центр. С собой взяли и Джеймса. Мальчик, которому через месяц должно было исполниться три года, в тот день особенно расшалился и никак не реагировал на увещевания матери. Устав извиняться перед продавцами, Дениз попросила сына постоять у входа в мясную лавку. Там женщина не собиралась долго задерживаться, но продавец замешкался и Дениз на несколько минут потеряла Джеймса из виду.
Когда она вышла из магазина, ребенка рядом не оказалось. Взволнованная мать начала звать Джеймса, но он не откликался. Тогда Дениз обратилась к охране магазина. Камеры видеонаблюдения зафиксировали, как Джеймс уходит из торгового центра с двумя мальчиками. Качество съемки было не самым хорошим, и изначально предполагалось, что речь идет о подростках. Полицейские, прибывшие по сигналу об исчезновении ребенка, после просмотра видеозаписи допустили еще одну роковую ошибку. «Ну что может случиться? — сказал Дениз один из стражей порядка. — Это же просто дети. Вы не переживайте сильно, сейчас они наиграются и вернутся».
Десятилетние убийцы
Но ни Джеймс, ни его спутники не вернулись. Поиски пропавшего ребенка длились два дня. 14 февраля прохожие обратили внимание на «куклу», лежавшую на железнодорожных путях. Подойдя поближе, они закричали от ужаса: перед ними лежало разрезанное на две части тело маленького мальчика.
Погибшим был Джеймс Балджер. Судмедэксперты, осмотрев тело, заявили категорично: это не несчастный случай. Под поезд положили труп, а причиной смерти стали тяжелейшие травмы, полученные в результате избиения. На одной только голове насчитали 42 повреждения. Рядом нашли кирпич и железную палку со следами крови. Стало ясно, что изуверы избивали Джеймса при помощи этих предметов.
Ливерпуль был потрясен. К месту гибели мальчика несли цветы и игрушки. Город хотел знать, что за монстры сотворили подобное. Ответ шокировал не меньше, чем само преступление. «Подростками», попавшими в объектив камер наблюдения в торговом центре, оказались десятилетние Роберт Томпсон и Джон Венеблс. Оба росли в неблагополучных семьях, где родители злоупотребляли алкоголем и пускали в ход кулаки. Взрослые били не только друг друга, но и своих детей.
И все-таки друзья сильно отличались друг от друга. Роберт, несмотря на атмосферу в семье, старался помогать матери по дому, нянчился с самым младшим из своих братьев, в школе хулиганскими выходками не отличался. Учителя говорили, что Роберт использует крепкие выражения, но с учетом того, какая обстановка царила у него дома, это их не удивляло. В остальном же в школе он ничем не выделялся. Его даже считали застенчивым. У Роберта не было друзей, кроме Джона Венеблса.Джона часто избивал старший брат. Несмотря на это, мальчик стремился ему подражать во всем. В том числе и в унижении тех, кто слабее. Он обожал фильмы ужасов, особенно истории о кукле-убийце Чаки. В школе Джон не раз избивал одноклассников, а одного вообще едва не задушил. Впрочем, педагоги предпочли замять историю.
Джону нужен был тот, кто будет восхищаться его силой и «крутостью», и на эту роль прекрасно подошел Роберт Томпсон. Они любили прогуливать уроки, шляясь по улицам города в поисках тех, над кем можно было бы безнаказанно поиздеваться. Также парочка не брезговала мелкими кражами.
«Игра в похищение»
В тот роковой день Джон предложил приятелю «гениальную» идею: разыграть «похищение» какого-нибудь малыша, а затем вернуть его родителям. Роберт согласился. Первая попытка провалилась. Мать трехлетнего мальчика спохватилась вовремя, и Венеблс с Томпсоном поспешили удалиться. А затем им на глаза попался Джеймс Балджер.
Малыш, росший в любви, был очень доверчив и не ждал от людей каких-то злых поступков. Поэтому, когда Джон протянул ему руку и предложил пойти с ними, он с радостью включился в новую «игру». Они прошли по городу четыре километра. Венеблс и Томпсон по очереди били и пинали Джеймса, а тот смотрел на них непонимающими глазами. Это доставляло мучителям удовольствие. Когда малыш начинал плакать, они бросались его утешать, и избитый Джеймс снова верил им, ведь мальчики обещали привести его к маме. Полицейские подсчитали, что троицу в тот день видели по крайней мере 38 взрослых. Некоторые из них заметили следы побоев на лице Джеймса, но решили не вмешиваться. Те же, кто все-таки вмешался, удовлетворились объяснениями Джона и Роберта.
Наконец они привели Джеймса к железной дороге. Здесь они стали швырять в него камнями, кусочками кирпича, а Венеблс плеснул в глаза мальчику краской, украденной в магазине.
Описывать все, что Джон и Роберт творили с малышом, невозможно. В какой-то момент они поняли, что Джеймс больше не двигается. Тогда Венеблс предложил Томпсону инсценировать несчастный случай. Убийцы положили тело на рельсы, после чего разошлись по домам.
«Они же дети»
На фотографиях, сделанных полицией после задержания, Джон и Роберт выглядят по-разному. Если Томпсон был откровенно перепуган, то у Венеблса в глазах читалась досада: его все-таки нашли. Поначалу оба пытались все отрицать, однако под тяжестью улик стали давать признательные показания. Но ни тот ни другой не могли внятно ответить на вопрос, который мучил всю Британию: зачем?
Британское законодательство на тот момент предусматривало привлечение к уголовной ответственности начиная с десятилетнего возраста. Поэтому Роберт Томпсон и Джон Венеблс предстали перед судом, став самыми молодыми обвиняемыми в истории Великобритании XX века. Суд приговорил их к лишению свободы на неопределенный срок с возможностью освобождения через 10 лет. Родители погибшего мальчика считали этот вердикт слишком мягким, однако вскоре выяснилось, что у осужденных есть немало защитников. Те заявляли, что правосудие не должно совершаться «из мести», что в местах лишения свободы у Томпсона и Венеблса нет шансов исправиться и наказание необходимо смягчить.
Так в итоге и получилось: убийцы Джеймса Балджера вышли на свободу в 2001 году и получили документы на новые имена. Власти засекретили всю информацию о них и преследуют в судебном порядке журналистов, пытающихся раскрыть их новые личности и места проживания.
Педофил под охраной короны
Но если Томпсон более не фигурировал в криминальной хронике, то Венеблс через некоторое время опять оказался за решеткой.
2 марта 2010 года Министерство юстиции Великобритании сообщило, что Джон Венеблс был возвращён в тюрьму из-за «нарушения условий досрочного освобождения». Министр юстиции Джек Строу уточнил, что Венеблс возвращён в тюрьму по причине «чрезвычайно серьёзных обвинений». Спустя несколько месяцев стало известно, что речь идет о хранении и распространении детской порнографии. Выяснились и еще некоторыеподробности: после освобождения Венеблс участвовал в уличной драке, а затем у него нашли кокаин. Но лишь после истории с детским порно его отправили за решетку.
В 2013 году его вновь освободили, но пять лет спустя Джон снова попал в тюрьму. Как и в прошлый раз, его поймали на хранении детской порнографии. Венеблс получил наказание в виде 40 месяцев лишения свободы. Весной 2019 года Ральф Балджер, отец погибшего Джеймса Балджера, пытался в суде добиться отмены анонимности для убийц сына, но его иск был отклонен. Судья заявил, что такое раскрытие чревато «смертельным исходом».
Летом 2019 года британские журналисты узнали, что власти страны вели переговоры с Новой Зеландией, Канадой и Австралией о переезде Джона Венеблса. Причина — расходы на обеспечение анонимности и безопасности Джона Венеблса стали тяготить казну Великобритании.
Когда Томпсон и Венеблс отбывали свой срок, им создали особые условия. Их одиночные камеры больше были похожи на обычные детские комнаты, набитые книгами и игрушками. У каждого был телевизор и даже игровой компьютер.
Маленькому Джеймсу Балджеру, наверное, понравилось бы все это великолепие. Но оно досталось тем, кто отобрал у него жизнь.
философия тп инстаграм мысли длиннопост просто попа с "мозгами" Эстетическое удовольствие просто жопы губищи
Думать о вечном гораздо приятнее, глядя на упругую задницу
![• Нравится: 47 ]и1 На самом деле ты никогда не менялся. Ты просто все более становился Собой Ты шел в поисках смысла жизни, и как оказалось, шел к себе Настоящему. По дороге теряя все лишнее, навязанное, не твое. Ты вспоминал Себя.©>Иди своим путём Ппгмптпотк ого](http://img2.joyreactor.cc/pics/post/%D1%84%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%BE%D1%84%D0%B8%D1%8F-%D1%82%D0%BF-%D0%B8%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BC-%D0%BC%D1%8B%D1%81%D0%BB%D0%B8-3458046.jpeg "философия,тп,инстаграм,мысли,длиннопост,просто попа с \"мозгами\",Эстетическое удовольствие,просто жопы,губищи")
длиннопост История story остров Пасхи культура апокалипсис Cat_Cat vk песочница
Постапокалипсис на отдельно взятом острове
Есть на нашей планете одно прекрасное и экзотическое место: Остров Пасхи. Сейчас это практически бесплодный треугольник суши посреди Тихого Океана, размером чуть более Костромы. Но так было не всегда, и примерно 500 лет назад эта жопа мира была центром одной из самых необычных цивилизаций на свете.Эта цивилизация создала свой пантеон, уникальную письменность и примечательные монументы-моаи, но затем фактически самоуничтожилась, и к приходу европейцев на острове оставалась всего пара тысяч жителей, нырнувших обратно в каменный век.
Что же произошло?
К моменту прибытия первых поселенцев Остров Пасхи был действительно райским уголком: пальмы, леса, птицы, рыба,мелкие животные, пресная вода — и всё это счастье совершенно ничьё, селись, плодись, осваивай. Из легендарной сотни первых поселенцев население острова выросло до двадцати тысяч. А затем начался Конец Света.
Сначала вырубили все леса.
К тому моменту, когда на островитян снизошло осознание, чего они наделали, на острове уже не осталось птиц и диких животных. Плодородную почву ветром сдувало в океан. Активный переход на дары моря предсказуемо привёл к довольно быстрому истощению прибрежных вод. Плыть дальше в поисках рыбы стало невозможно: деревьев нет, новые лодки не построить! Свалить с острова тоже нельзя, по той же причине.
И вот тут дело приняло серьёзный оборот, и местным стало не до записей и монументов. Следующие двести лет всё население острова занималось войной, каннибализмом и переделом оставшихся скудных ресурсов, способных обеспечить выживание. По устным преданиям, сначала перебили всю знать, а затем, расселившись мелкими бандами по побережью, начали войну всех против всех, в лучших традициях Безумного Макса.
В конце концов, колонизаторы обнаружили пустынный остров с совершенно диким населением, которое, однако, ещё могло что-то рассказать о своём золотом веке и поделиться редкими артефактами.
____________________
Взято отсюда - https://vk.com/wall-162479647_119039
Отличный комментарий!
Скучный рассказ поучительной истории.
Цивилизация у них была совершенно обычная по человеческим меркам, а вот остров находился довольно далеко от соседей, такая себе сычевальня в планетарном масштабе. Да богатый природными ресурсами на начальном этапе, но экосистема хрупкая, медленно восстанавливалась. Кому интересно, у Джареда Даймонда это подробно описано, подробно и довольно интересно.
В общем, эти аборигены начали множиться, расселяться по острову, организовываясь в племена под руководством вождей и духовных лидеров. Если правильно помню, их знаменитые монументы имели две цели:
1. выпросить милость богов в виде хороших урожаев, то есть чем херовей ситуация на острове, тем активней их строили
2. утереть нос конкурентам-вождям, показав, что это племя самое богатое и цветет и пахнет под мудрым руководством своего лидера, обласканного божьей милостью. Что, естественно, вынуждало конкурентов строить статуи еще больше и круче.
В период расцвета, на острове построение статуй, доставка и установка их по желанию заказчика были прибыльным бизнесом, с которого кормились отдельные артели местных жителей. И все запасы леса извели не на скучную готовку пищи, а именно на установку таких вот монументов.
Было как в голливудских фильмах, ресурсы на земле кончаются и все силы брошены на проект "последняя надежда человечества", только вместо планеты маленький остров, а вместо человечества отдельные племена, грызущиеся между собой за остатки ресурсов. Ситуация ухудшаеться, земли на которой растет хоть что-то все меньше, рыбы и молюсков все меньше, птиц всех пожрали. Виноваты, понятное дело, соседние племена, походы за жратвой на соседние земли заканчиваются большой кровью но не приносят результатов, если не считать сокращение количества голодных ртов и ответные визиты вежливости. Молодые воины, используя всеобщее недовольство, отправляют на сухпай старых вождей и жрецов, племена расспадаются на меньшие группы, которые с радостью воюют между собой. Остров не имел внешних контактов с соседями, по причине отсутсвия островов поблизости. Так что миграция и торговля исправить ситуацию не могли. Рыбалка малоэффективна, благодаря особенностям берега.
Дальше все как в статье, анархия и каннибализм, лютый пиздец и деградация.
Цивилизация у них была совершенно обычная по человеческим меркам, а вот остров находился довольно далеко от соседей, такая себе сычевальня в планетарном масштабе. Да богатый природными ресурсами на начальном этапе, но экосистема хрупкая, медленно восстанавливалась. Кому интересно, у Джареда Даймонда это подробно описано, подробно и довольно интересно.
В общем, эти аборигены начали множиться, расселяться по острову, организовываясь в племена под руководством вождей и духовных лидеров. Если правильно помню, их знаменитые монументы имели две цели:
1. выпросить милость богов в виде хороших урожаев, то есть чем херовей ситуация на острове, тем активней их строили
2. утереть нос конкурентам-вождям, показав, что это племя самое богатое и цветет и пахнет под мудрым руководством своего лидера, обласканного божьей милостью. Что, естественно, вынуждало конкурентов строить статуи еще больше и круче.
В период расцвета, на острове построение статуй, доставка и установка их по желанию заказчика были прибыльным бизнесом, с которого кормились отдельные артели местных жителей. И все запасы леса извели не на скучную готовку пищи, а именно на установку таких вот монументов.
Было как в голливудских фильмах, ресурсы на земле кончаются и все силы брошены на проект "последняя надежда человечества", только вместо планеты маленький остров, а вместо человечества отдельные племена, грызущиеся между собой за остатки ресурсов. Ситуация ухудшаеться, земли на которой растет хоть что-то все меньше, рыбы и молюсков все меньше, птиц всех пожрали. Виноваты, понятное дело, соседние племена, походы за жратвой на соседние земли заканчиваются большой кровью но не приносят результатов, если не считать сокращение количества голодных ртов и ответные визиты вежливости. Молодые воины, используя всеобщее недовольство, отправляют на сухпай старых вождей и жрецов, племена расспадаются на меньшие группы, которые с радостью воюют между собой. Остров не имел внешних контактов с соседями, по причине отсутсвия островов поблизости. Так что миграция и торговля исправить ситуацию не могли. Рыбалка малоэффективна, благодаря особенностям берега.
Дальше все как в статье, анархия и каннибализм, лютый пиздец и деградация.
песочница эстетика Жизненно
Будьте готовы к тому, что весь ваш кач кончится тем, что многие люди от вас отгородятся. Вы не сможете познакомится с большим количеством девушек, так как их просто тупо будет отпугивать ваша самооценка и самовлюбленность, как им будет казаться. Да-да, все это звучит довольно странно, но именно такая хуйня и произойдет. В наше время, когда люди видят человека, который лучше, чем они всячески пытаются уменьшить его величие и значимость, которую он на них оказывает... Начинают выдумывать про проблемы со здоровьем, особенно потенцией и суставами, фантазируют на тему больной психики, нарцисизма и нетрадиционной ориентации, называют химиками, что закололись маслом или силиконом... Зачем они это делают, спросите вы. А я вам отвечу! Они понимают в глубине души, что не смогли и не способны реализовать свою мечту, они прячутся за ошибочными предположениями и оправданиями. Когда они видят людей, эстетов, которые гордо вышагивают на улице с легкостью поигрывая грудными мышцами их одолевает паника) И они в тот же момент не унизят их выдуманными оскорблениями, то им придется признать, что они жалкие неудачники, которые не способны бороться. Вопрос выбора - признать что ты ошибся где-то и изменить себя в лучшую сторону или же придумать оправдание и жить как раньше для большинства очевиден) . Кто захочет выглядеть рядом с вами как ущерб? Весь этот фитнесс реально одиночная дорога. И единственный выход здесь - окружить себя единомышленниками и дружно нассать всем в рот.
Клуб литерастов пишите в комменты какие теги надо добавить песочница философия бог антирелигия
Я знаю, что если бы существование бога было бы доказано, то он упивался бы, сладострастно, болью всего живого, упивался словно нектаром, словно сладчайшим мёдом, что создавался тысячелетиями, миллиардами поколений самых трудолюбивых, самых целеустремлённых пчёл, и, в истоме, жадно поглощал бы он из рога изобилия этот нектар, и ненасытность его бескрайнее вселенной была бы.
Ибо Альфа и Омега, Начало и Конец - есть Боль и Жажда, что кружат в вечном вальсе, меж жизнью и смертью, меж агонии и наслаждением, разумом и безумием, всепоглощающим, ненасытным безумием, бесконечно ужасным, во всех мыслимых и немыслимых концепциях, ибо никогда человеческому воображению не достичь представления, об образе столь омерзительной, столь ужасной, столь отвратительно-очернённой сущности!
Незримой нитью связывается моё тело, незримым грузом отяжеляются веки, незримой болью прогрызаются невидимые черви в нутре моём. Я отправляюсь в иной мир, и вновь, и вновь, и каждой ночью новый мир пред взором, погруженным во тьму закрытыми веками, возникают всё новые миры, и каждый из них всеобъемлюще прекраснее творения безумного, опьянённого агонией бога, и каждый мир показывает разную историю, и каждый мир наполнен светом, не тем что Солнце создаёт, а тем, что слабо истончает каждая душа вселенной, тем светом, что прекраснее любой звезды, что создаёт надежду, что создаёт любовь, тем светом, что создал не бог безумия, а дух живого существа, что озаряет путь, что озаряет мир в сознании, что озаряет мир фантазии, и каждый из таких миров, бесчётнейше прекрасней всех других.
История византия средневековье античность длиннопост Реактор познавательный
Самые важные факты о Византии
7 вещей, которые необходимо понимать об истории Византии современному человеку: почему страны Византия не существовало, что византийцы думали о себе, на каком языке писали, за что их невзлюбили на Западе и на чем их история все-таки закончилась.
1. Страны под названием Византия никогда не существовало
Если бы византийцы VI, X или XIV века услышали от нас, что они — византийцы, а их страна называется Византия, подавляющее большинство из них нас бы просто не поняли. А те, кто все же понял, решили бы, что мы хотим к ним подольститься, называя их жителями столицы, да еще и на устаревшем языке, который используют только ученые, старающиеся сделать свою речь как можно более изысканной.
Страны, которую ее жители называли бы Византия, никогда не было; слово «византийцы» никогда не было самоназванием жителей какого бы то ни было государства. Слово «византийцы» иногда использовалось для обозначения жителей Константинополя — по названию древнего города Византий (Βυζάντιον), который в 330 году был заново основан императором Константином под именем Константинополь. Назывались они так только в текстах, написанных на условном литературном языке, стилизованном под древнегреческий, на котором уже давно никто не говорил. Других византийцев никто не знал, да и эти существовали лишь в текстах, доступных узкому кругу образованной элиты, писавшей на этом архаизированном греческом языке и понимавшей его.
Самоназванием Восточной Римской империи начиная с III–IV веков (и после захвата Константинополя турками в 1453 году) было несколько устойчивых и всем понятных оборотов и слов: государство ромеев, или римлян, (βασιλεία τῶν Ρωμαίων [basileia ton romaion]), Романи́я (Ρωμανία), Ромаи́да (Ρωμαΐς [Romais]).
Сами жители называли себя ромеями — римлянами (Ρωμαίοι [romaioi]), ими правил римский император — василевс (Βασιλεύς τῶν Ρωμαίων [basileus ton romaion]), а их столицей был Новый Рим (Νέα Ρώμη [Nea Rome]) — именно так обычно назывался основанный Константином город.
Откуда же взялось слово «Византия» и вместе с ним представление о Византийской империи как о государстве, возникшем после падения Римской империи на территории ее восточных провинций? Дело в том, что в XV веке вместе с государственностью Восточно-Римская империя (так Византию часто называют в современных исторических сочинениях, и это гораздо ближе к самосознанию самих византийцев), по сути, лишилась и голоса, слышимого за ее пределами: восточноримская традиция самоописания оказалась изолированной в пределах грекоязычных земель, принадлежавших Османской империи; важным теперь было только то, что о Византии думали и писали западноевропейские ученые.
В западноевропейской традиции государство Византия было фактически создано Иеронимом Вольфом, немецким гуманистом и историком, в 1577 году издавшим «Корпус византийской истории» — небольшую антологию сочинений историков Восточной империи с латинским переводом. Именно с «Корпуса» понятие «византийский» вошло в западноевропейский научный оборот.
Сочинение Вольфа легло в основу другого собрания византийских историков, тоже называвшегося «Корпусом византийской истории», но гораздо более масштабного — он был издан в 37 томах при содействии короля Франции Людовика XIV. Наконец, венецианское переиздание второго «Корпуса» использовал английский историк XVIII века Эдуард Гиббон, когда писал свою «Историю падения и упадка Римской империи» — пожалуй, ни одна книга не оказала такого огромного и одновременно разрушительного влияния на создание и популяризацию современного образа Византии.
Ромеи с их исторической и культурной традицией были, таким образом, лишены не только своего голоса, но и права на самоназвание и самосознание.
2. Византийцы не знали, что они не римляне
Для византийцев, которые сами называли себя ромеями-римлянами, история великой империи никогда не кончалась. Сама эта мысль показалась бы им абсурдной. Ромул и Рем, Нума, Август Октавиан, Константин I, Юстиниан, Фока, Михаил Великий Комнин — все они одинаковым образом с незапамятных времен стояли во главе римского народа.
До падения Константинополя (и даже после него) византийцы считали себя жителями Римской империи. Социальные институты, законы, государственность — все это сохранялось в Византии со времен первых римских императоров. Принятие христианства почти не повлияло на юридическое, экономическое и административное устройство Римской империи. Если истоки христианской церкви византийцы видели в Ветхом Завете, то начало собственной политической истории относили, как и древние римляне, к троянцу Энею — герою основополагающей для римской идентичности поэмы Вергилия.
Общественный порядок Римской империи и чувство принадлежности к великой римской patria сочетались в византийском мире с греческой наукой и письменной культурой: византийцы считали классическую древнегреческую литературу своей. Например, в XI веке монах и ученый Михаил Пселл всерьез рассуждает в одном трактате о том, кто пишет стихи лучше — афинский трагик Еврипид или византийский поэт VII века Георгий Писида, автор панегирика об аваро-славянской осаде Константинополя в 626 году и богословской поэмы «Шестоднев» о божественном сотворении мира. В этой поэме, переведенной впоследствии на славянский язык, Георгий парафразирует античных авторов Платона, Плутарха, Овидия и Плиния Старшего.
В то же время на уровне идеологии византийская культура часто противопоставляла себя классической античности. Христианские апологеты заметили, что вся греческая древность — поэзия, театр, спорт, скульптура — пронизана религиозными культами языческих божеств. Эллинские ценности (материальная и физическая красота, стремление к удовольствию, человеческие слава и почести, военные и атлетические победы, эротизм, рациональное философское мышление) осуждались как недостойные христиан. Василий Великий в знаменитой беседе «К юношам о том, как пользоваться языческими сочинениями» видит главную опасность для христианской молодежи в привлекательном образе жизни, который предлагается читателю в эллинских сочинениях. Он советует отбирать в них для себя только истории, полезные в нравственном отношении. Парадокс в том, что Василий, как и многие другие Отцы Церкви, сам получил прекрасное эллинское образование и писал свои сочинения классическим литературным стилем, пользуясь приемами античного риторического искусства и языком, который к его времени уже вышел из употребления и звучал как архаичный.
На практике идеологическая несовместимость с эллинством не мешала византийцам бережно относиться к античному культурному наследию. Древние тексты не уничтожались, а копировались, при этом переписчики старались соблюдать точность, разве что могли в редких случаях выкинуть слишком откровенный эротический пассаж. Эллинская литература продолжала быть основой школьной программы в Византии. Образованный человек должен был читать и знать эпос Гомера, трагедии Еврипида, речи Демосфена и использовать эллинский культурный код в собственных сочинениях, например называть арабов персами, а Русь — Гипербореей. Многие элементы античной культуры в Византии сохранились, правда изменившись до неузнаваемости и обретя новое религиозное содержание: например, риторика стала гомилетикой (наукой о церковной проповеди), философия — богословием, а античный любовный роман повлиял на агиографические жанры.
3. Византия родилась, когда Античность приняла христианство
Когда начинается Византия? Наверное, тогда, когда кончается история Римской империи — так мы привыкли думать. По большей части эта мысль кажется нам естественной благодаря огромному влиянию монументальной «Истории упадка и разрушения Римской империи» Эдуарда Гиббона.
Написанная в XVIII веке, эта книга до сих пор подсказывает как историкам, так и неспециалистам взгляд на период с III по VII век (который теперь все чаще называется поздней Античностью) как на время упадка былого величия Римской империи под воздействием двух основных факторов — нашествий германских племен и постоянно растущей социальной роли христианства, которое в IV веке стало доминирующей религией. Византия, существующая в массовом сознании прежде всего как христианская империя, рисуется в этой перспективе как естественный наследник того культурного упадка, который произошел в поздней Античности из-за массовой христианизации: средоточием религиозного фанатизма и мракобесия, растянувшимся на целое тысячелетие застоем.
Таким образом, если смотреть на историю глазами Гиббона, поздняя Античность оборачивается трагическим и необратимым концом Античности. Но была ли она лишь временем разрушения прекрасной древности? Историческая наука уже более полувека уверена, что это не так.В особенности упрощенным оказывается представление о якобы роковой роли христианизации в разрушении культуры Римской империи. Культура поздней Античности в реальности вряд ли была построена на противопоставлении «языческого» (римского) и «христианского» (византийского). То, как была устроена позднеантичная культура для ее создателей и пользователей, отличалось куда большей сложностью: христианам той эпохи показался бы странным сам вопрос о конфликте римского и религиозного. В IV веке римские христиане запросто могли поместить изображения языческих божеств, выполненных в античном стиле, на предметы обихода: например, на одном ларце, подаренном новобрачным, обнаженная Венера соседствует с благочестивым призывом «Секунд и Проекта, живите во Христе».
На территории будущей Византии происходило столь же беспроблемное для современников сплавление языческого и христианского в художественных приемах: в VI веке образы Христа и святых выполнялись в технике традиционного египетского погребального портрета, наиболее известный тип которого — так называемый фаюмский портрет. Христианская визуальность в поздней Античности вовсе не обязательно стремилась противопоставить себя языческой, римской традиции: очень часто она нарочито (а может быть, наоборот, естественно и непринужденно) придерживалась ее. Такой же сплав языческого и христианского виден и в литературе поздней Античности. Поэт Аратор в VI веке декламирует в римском соборе гекзаметрическую поэму о деяниях апостолов, написанную в стилистических традициях Вергилия. В христианизированном Египте середины V века (к этому времени здесь около полутора веков существуют разные формы монашества) поэт Нонн из города Панополь (современный Акмим) пишет переложение (парафразу) Евангелия от Иоанна языком Гомера, сохраняя не только метр и стиль, но и сознательно заимствуя целые словесные формулы и образные пласты из его эпоса.
Динамичные изменения, происходившие в разных пластах культуры Римской империи в поздней Античности, трудно напрямую связать с христианизацией, раз уж христиане того времени сами были такими охотниками до классических форм и в изобразительных искусствах, и в литературе (как и во многих других сферах жизни). Будущая Византия рождалась в эпоху, в которой взаимосвязи между религией, художественным языком, его аудиторией, а также социологией исторических сдвигов были сложными и непрямыми. Они несли в себе потенциал той сложности и многоплановости, которая развертывалась позднее на протяжении веков византийской истории.
4. В Византии говорили на одном языке, а писали на другом
Языковая картина Византии парадоксальна. Империя, не просто претендовавшая на правопреемство по отношению к Римской и унаследовавшая ее институты, но и с точки зрения своей политической идеологии бывшая Римской империей, никогда не говорила на латыни. На ней разговаривали в западных провинциях и на Балканах, до VI века она оставалась официальным языком юриспруденции (последним законодательным сводом на латыни стал Кодекс Юстиниана, обнародованный в 529 году, — после него законы издавали уже на греческом), она обогатила греческий множеством заимствований (прежде всего в военной и административной сферах), ранневизантийский Константинополь привлекал карьерными возможностями латинских грамматиков. Но все же латынь не была настоящим языком даже ранней Византии. Пускай латиноязычные поэты Корипп и Присциан жили в Константинополе, мы не встретим этих имен на страницах учебника истории византийской литературы.
Мы не можем сказать, в какой именно момент римский император становится византийским: провести четкую границу не позволяет формальное тождество институтов. В поисках ответа на этот вопрос необходимо обращаться к неформализуемым культурным различиям. Римская империя отличается от Византийской тем, что в последней оказываются слиты римские институты, греческая культура и христианство и осуществляется этот синтез на основе греческого языка. Поэтому одним из критериев, на которые мы могли бы опереться, становится язык: византийскому императору, в отличие от его римского коллеги, проще изъясняться на греческом, чем на латыни.
Но что такое этот греческий? Альтернатива, которую предлагают нам полки книжных магазинов и программы филологических факультетов, обманчива: мы можем найти в них либо древне-, либо новогреческий язык. Иной точки отсчета не предусмотрено. Из-за этого мы вынуждены исходить из того, что греческий язык Византии — это либо искаженный древнегреческий (почти диалоги Платона, но уже не совсем), либо протоновогреческий (почти переговоры Ципраса с МВФ, но еще не вполне). История 24 столетий непрерывного развития языка спрямляется и упрощается: это либо неизбежный закат и деградация древнегреческого (так думали западноевропейские филологи-классики до утверждения византинистики как самостоятельной научной дисциплины), либо неминуемое прорастание новогреческого (так считали греческие ученые времен формирования греческой нации в XIX веке).
Действительно, византийский греческий трудноуловим. Его развитие нельзя рассматривать как череду поступательных, последовательных изменений, поскольку на каждый шаг вперед в языковом развитии приходился и шаг назад. Виной тому — отношение к языку самих византийцев. Социально престижной была языковая норма Гомера и классиков аттической прозы. Писать хорошо значило писать историю неотличимо от Ксенофонта или Фукидида (последний историк, решившийся ввести в свой текст староаттические элементы, казавшиеся архаичными уже в классическую эпоху, — это свидетель падения Константинополя Лаоник Халкокондил), а эпос — неотличимо от Гомера. От образованных византийцев на протяжении всей истории империи требовалось в буквальном смысле говорить на одном (изменившемся), а писать на другом (застывшем в классической неизменности) языке. Раздвоенность языкового сознания — важнейшая черта византийской культуры.
Усугубляло ситуацию и то, что еще со времен классической древности за определенными жанрами были закреплены определенные диалектные особенности: эпические поэмы писали на языке Гомера, а медицинские трактаты составляли на ионийском диалекте в подражание Гиппократу. Сходную картину мы видим и в Византии. В древнегреческом языке гласные делились на долгие и краткие, и их упорядоченное чередование составляло основу древнегреческих стихотворных метров. В эллинистическую эпоху противопоставление гласных по долготе ушло из греческого языка, но тем не менее и через тысячу лет героические поэмы и эпитафии писались так, как будто фонетическая система осталась неизменной со времен Гомера. Различия пронизывали и другие языковые уровни: нужно было строить фразу, как Гомер, подбирать слова, как у Гомера, и склонять и спрягать их в соответствии с парадигмой, отмершей в живой речи тысячелетия назад.
Однако писать с античной живостью и простотой удавалось не всем; нередко в попытке достичь аттического идеала византийские авторы теряли чувство меры, стремясь писать правильнее своих кумиров. Так, мы знаем, что дательный падеж, существовавший в древнегреческом, в новогреческом почти полностью исчез. Логично было бы предположить, что с каждым веком в литературе он будет встречаться все реже и реже, пока постепенно не исчезнет вовсе. Однако недавние исследования показали, что в византийской высокой словесности дательный падеж используется куда чаще, чем в литературе классической древности. Но именно это увеличение частоты и говорит о расшатывании нормы! Навязчивость в использовании той или иной формы скажет о вашем неумении ее правильно применять не меньше, чем ее полное отсутствие в вашей речи.
В то же время живая языковая стихия брала свое. О том, как менялся разговорный язык, мы узнаем благодаря ошибкам переписчиков рукописей, нелитературным надписям и так называемой народноязычной литературе. Термин «народноязычный» неслучаен: он гораздо лучше описывает интересующее нас явление, чем более привычный «народный», поскольку нередко элементы простой городской разговорной речи использовались в памятниках, созданных в кругах константинопольской элиты. Настоящей литературной модой это стало в XII веке, когда одни и те же авторы могли работать в нескольких регистрах, сегодня предлагая читателю изысканную прозу, почти неотличимую от аттической, а завтра — едва ли не площадные стишки.
Диглоссия, или двуязычие, породила и еще один типично византийский феномен — метафразирование, то есть переложение, пересказ пополам с переводом, изложение содержания источника новыми словами с понижением или повышением стилистического регистра. Причем сдвиг мог идти как по линии усложнения (вычурный синтаксис, изысканные фигуры речи, античные аллюзии и цитаты), так и по линии упрощения языка. Ни одно произведение не считалось неприкосновенным, даже язык священных текстов в Византии не имел статуса сакрального: Евангелие можно было переписать в ином стилистическом ключе (как, например, сделал уже упоминавшийся Нонн Панополитанский) — и это не обрушивало анафемы на голову автора. Нужно было дождаться 1901 года, когда перевод Евангелий на разговорный новогреческий (по сути, та же метафраза) вывел противников и защитников языкового обновления на улицы и привел к десяткам жертв. В этом смысле возмущенные толпы, защищавшие «язык предков» и требовавшие расправы над переводчиком Александросом Паллисом, были куда дальше от византийской культуры не только чем им бы хотелось, но и чем сам Паллис.
Продолжение в комментариях:
Отличный комментарий!