Я как-то уже писала, что один взъерошенный кот с пронзительно-печальным взглядом напоминает мне викинга. А этот с взглядом Само, где читается вызов с остервенением и ярость.
Так и вижу как идет по потушенному дождем пепелищу деревни. Тут не водилось воинов, да и позариться было не на что, но не щадили никого.
Крестьянин с сохой сражался до последней капли крови - его богатство не измерялось в золоте. Рубах вся пропитана кровью, вокруг пятна - здесь детей оттащили от отца. Вдоль стены и следы обрываются на заваленных телегой воротах. Этот сарай подожгли как только увели скот. Дождей нет с неделю, сеновал был полон до крыши, а массивные добротные двери даже огонь смог лишь облизать - у них не было шанса.
Дорога изрыта копытами и сапогами в непролазную грязь, окропленную кровью, и воняет дешевым пивом, до которого смогли добраться солдаты. Среди луж блестят заколки, ветер гоняет обрывки платьев - здесь женщин уводили, чтобы после, бездыханных, бросить по дороге на съедение воронам и одичавших шавок.
Тлеют последние бревна изб. Кровавая ночь была не более двух дней тому назад. Они ушли дальше на Запад.
Одинокая фигура в плаще пронзает горизонт взглядом. В венах снова течет ярость, а груди пламенеет пожар, жаждущий отмщения. За семью, за любовь, за тех, кого поклялся защищать, за все другие деревни! Он напоит свою землю слезами и кровью франков! Аварская каганата заплатит сполна за свое предательство! Даже если на это понадобиться десять лет! Даже если придется убить каждого князя племени! Он сплотит свой народ и поведет братьев вгрызаться в византийские глотки! ... Не сейчас, нет. Но Бог тому свидетель и он с нами.
Так и вижу как идет по потушенному дождем пепелищу деревни. Тут не водилось воинов, да и позариться было не на что, но не щадили никого.
Крестьянин с сохой сражался до последней капли крови - его богатство не измерялось в золоте. Рубах вся пропитана кровью, вокруг пятна - здесь детей оттащили от отца. Вдоль стены и следы обрываются на заваленных телегой воротах. Этот сарай подожгли как только увели скот. Дождей нет с неделю, сеновал был полон до крыши, а массивные добротные двери даже огонь смог лишь облизать - у них не было шанса.
Дорога изрыта копытами и сапогами в непролазную грязь, окропленную кровью, и воняет дешевым пивом, до которого смогли добраться солдаты. Среди луж блестят заколки, ветер гоняет обрывки платьев - здесь женщин уводили, чтобы после, бездыханных, бросить по дороге на съедение воронам и одичавших шавок.
Тлеют последние бревна изб. Кровавая ночь была не более двух дней тому назад. Они ушли дальше на Запад.
Одинокая фигура в плаще пронзает горизонт взглядом. В венах снова течет ярость, а груди пламенеет пожар, жаждущий отмщения. За семью, за любовь, за тех, кого поклялся защищать, за все другие деревни! Он напоит свою землю слезами и кровью франков! Аварская каганата заплатит сполна за свое предательство! Даже если на это понадобиться десять лет! Даже если придется убить каждого князя племени! Он сплотит свой народ и поведет братьев вгрызаться в византийские глотки! ... Не сейчас, нет. Но Бог тому свидетель и он с нами.